Сибирские огни, 1959, № 10

И как тот счастлив человек и горд своей судьбою, кто каждый день красив, весь век такой вот красотою! • У Замах. Еще один замах. На лбу — росинки пота. Но я кошу, легко мне... Ах, как хороша работа!.. Поет Феклушина коса, — видна в руках сноровка. Монтеры шепчут: — Чудеса! Кассир вздыхает: — Ловко! Вот как бы только не пришлось расстаться с Феклой вскоре. Возьмет, сосватает колхоз, и кто тогда — встает вопрос — останется в конторе? Талант? Талант! Твоя коса — на удивленье миру, но ты, Феклуша, на глаза не суйся бригадиру. А бригадир — он тут как тут: — Ну как, еще не взмокла? Я вижу, помнишь этот труд, Иванникова Фекла! — Да что ты, дядя Евдоким, все прошлое тревожишь?! — Коси. Потом поговорим. Похвалишься, чем можешь. 3 Сгустился в травах росный мрак, степная даль поблекла, и бригадир коня запряг. — А ну, садись-ка, Фекла!.. Едва успели в дрожки сесть, рванул каурый с места. — Хороший конь. — Какой уж есть. Колхозный конь, известно. Из-под копыт взлетела ввысь встревоженная птица. — Ну что же, девушка, хвались. — Да чем же мне хвалиться? Ты лучше, дядя Евдоким,