Сибирские огни, 1959, № 1

«— Товарищ Ленин и все Советское правительство переехали в Мо­ скву. Но привет ваш ему передадим». Ребята повеселели. Поняли, какое могучее оружие имеют в руках. Словно и они бьют залпами по белым гадам. А начальство мрачнело с каждым днем. Заподозрили, что на рации творится неладное. Поручик потемнел, подсох, ходил с расстегнутой кобурой. А Швайдецкий брал солдат на испуг. Воровскими, частыми и коротенькими шажками пере­ бегал он двор и, ворвавшись неожиданно на рацию, метался по аппарат­ ной и моторной так, что длинный маузер бил его по толстому бедру. Вы­ нюхивал, высматривал, грозно и понимающе хмуря брови. А после его ухода ребята ржали во всю глотку. Они уже пронюхали, что инженер р а ­ ции — «липа», не знает радиоаппаратуры, мотора, даж е морзянки, как не знал всего этого и Синайский. Словом, пока все было в порядке, «хоть на адмиральский смотр», как шутил Никита. А несчастье нагрянуло, как всегда, неожиданно. Николин день1 поручик решил отметить чтением священного писания в присутствии всего гарнизона и хоровым пением «вечной памяти» невин­ ноубиенному государю-императору Николаю Второму. Накануне для всей станции была объявлена генеральная баня и стирка. После памят­ ной ночи, когда ремонтировали исправный мотор, солдаты впервые со­ шлись вместе. Последними должны были прийти Никита и Васюк. Но пришел один моряк. Войдя в баню, он гаркнул боцманской скорого­ воркой: — Стричься, бриться, в бане мыться, песни петь и веселиться! Это было сказано для фельдфебеля, подслушивавшего снаружи, за дверью. А подойдя к Петру, матрос шепнул: •— Васюк захворал. Сразу, понимаешь, подшибся. Плачет и молится. Цынга, надо думать. Петр отшвырнул рубаху, которую выжимал, надел на голое тело по­ лушубок и пошел в «кают-компанию». Комендант сидел у открытой печки на шкуре белого медведя. Ш вай­ децкий что-то жевал за столом. Петр доложил о болезни Васюка и по­ просил выдать для больного лекарства и положенную противоцынготную провизию. — Лекарств у нас нет, — ответил уныло поручик, не вставая с пола и глядя по-прежнему в печку. — А противоцынготная провизия есть. Но я не дам. — Как это не дадите? Парень погибнет тогда, — сжимая в кулаки задрожавшие пальцы, по-прежнему спокойно и вежливо сказал Петр. У поручика дернулось плечо, но он не ответил. Молчал и Швайдецкий, с сытой ленью ковыряя в зубах зубочисткой. Опять заныло простреленное легкое, и, сдерживаясь из последних сил, Петр сказал, не повышая голоса: — Вы люди или не люди? Поручик медленно, покачиваясь, поднялся, и теперь только Петр увидел, что комендант вдребезги пьян. Но сказал он неожиданно трез­ вым, лишь странно свистящим голосом: — Если ты, с-сукин с-сын с-солдат, с-сию же минуту не исчезнешь, я застрелю тебя, как с-собаку!.. ...Петр' долго стоял на крыльце «кают-компании». Лунный свет зе­ леными холстами ложился на снег. После двухнедельного шторма опу­ стилась на море и тундру тупая и мягкая, как вата, тишина. Где-то очень далеко в проливе остро и звонко выстрелил лед, и лежавшие вокруг крыльца собаки вскочили, уставив уши на пролив, а затем разом хором завыли. Петр представил себе, как слушает этот похоронный вой одино- | 6 декабря по старому стилю.