Сибирские огни, 1959, № 1

Швайдецкий тоже вышел за костер и встал рядом с поручиком. Он почесал подбородок и сказал удивленно: — Какой резон есть бежать? Д ва фунта хлеба в день дают, солони­ ну дают, махорку дают. От быдло вонючее! А пятеро прощались, целовали друг друга' крепко, по-мужски. Судь- <>а свела их, таких разных, в учебной команде военных телеграфистов- искровиков, судьба послала их опять вместе и сюда, на Юшар. Здесь на­ чалась и окрепла их дружба. И умирать вот приходится вместе. И опять они целовали друг друга в колючие щеки и холодные губы. — Довольно лизаться, — уныло сказал комендант и оживился. — Может быть, помолиться желаете? Не возражаю. Можно даж е иконы принести. Поручик был из семинаристов. В дни керенщины загорелся желани­ ем спасать православную Русь ют безбожников-болыневиков и поступил JB школу прапорщиков. А в душе остался попом. Его комната в «кают- компании» была от потолка до пола увешена иконами. Никита с отвращением плюнул на грязный сугроб и глухим от на­ пряжения голосом крикнул: — За коим хреном нам твои иконы? Кончай скорей, дракон! Поручик сокрушенно вздохнул и, отходя за костер, сказал церков­ ным своим голосом-: — Д авай , фельдфебель! Внуков взялся за ручки затыльника; Прошка, все еще жевавший шоколад, расправил ленту. Черный короткий палец пулемета опустился и показал на пятерых, стоявших у края могилы. Васюк увидел, как з а ­ дрож али вдруг, будто в ознобе, руки фельдфебеля, а лента, тоже вздраги­ в ая , туго пошла в замок. Однако выстрелов он не услышал: сразу оглох­ ший, упал, но тотчас вскочил и оглянулся. Пулемет молчал. Четверо твердо стояли над могилой. Петр, перехватив обреченнный взгляд п а ­ ренька, жалеюще улыбнулся ему землистыми непослушными губами. «Промахнулся городовой», — затомился Васюк смертным ужасом, всем телом ожидая второй пулеметной очереди. Но пулемет по-прежнему молчал, а услышал он голос коменданта: — Одеваться, и марш в помещение! С песней! На обмороженной щеке Никиты задергалось темное пятно. — С песней? — прохрипел он и пошел на костер. — Издеваетесь, .драконы? Поручик положил руку на револьверную кобуру и спросил тихо: — Взбесился, чертушко морское? На тот свет торопишься? Могу, могу!.. Фельдфебель, веди команду! Обязательно строем и с песней!.. Первыми торопливо зашагали добровольцы. ...На станцию притопали с «соловьем-пташечкой», но когда вошли в •«кубрик», сразу почувствовали тяжелую усталость в теле, а в душе то­ скливую пустоту и затаившийся страх. Медленно разделись и, побросав полушубки на нары, надолго замолчали. Весел и радостен был один лишь Васюк. Каждой жилкой ощущая ликование возвращенной жизни, он сладко потянулся и сказал , улыбаясь счастливо: — От смерти, чу, не посторонишься, а тут, гляди-ко, смертушка са ­ ма посторонилась. Сибиряк Матюшка ответил со злостью: — Неужели не сообразил, деревня? Им без радистов да без электри­ ков не обойтись — замолчит станция. Поэтому и помиловали тебя. А при­ шлют весной смену, чего нам с тобой ждать, как думаешь? Васюк перестал улыбаться и обвел всех испуганными глазами. Но все молчали, слушали, как поет, подвывает и подсвистывает печная труба. Петр сидел на скользком, обитом белой жестью верстаке и в тысяч­ ный, может быть, раз перечитывал выцарапанный на жести кем-то из прежних зимовщиков отчаянный и тоскливый, как собачий вой, стишок: 86