Сибирские огни, 1959, № 1

— И борьба, — отозвался тот и пошарил взглядом по полям, где •ничего не было видно, кроме озими. — Д аж е у тебя в душе. — Иван Семенович ласково потрепал ру­ кой Пухарева по шее. — Трудный ты, Миша! Пухарев хмыкнул, промолчал. — Колючий! — продолжал Григорьев. — Следовательно, не герой нашего, для некоторых литераторов, времени?! Иван Семенович не стал продолжать начавшийся перед отъездом и еще не окончившийся спор с Михаилом Терентьевичем «о герое време­ ни», отшутился: — Хочешь, Елену Петровну посватаю за тебя? — Сват... — усмехнулся Пухарей. -— А что? Она неплоха! И, наверно, не хуже той,романтической. — Кого? — Ну, Анастасии, что ли? Или, как ты ее рекомендуешь, солнечной женщины? — Никогда я так не называл ее. , — Как же? А прошлый раз, когда с тайгой сравнивал душу, с гор­ ной речкой — голос? Говорил, что она излучает свет и тепло! Я еще уди­ вился: откуда, мол, такие женщины на свете? Что за такой особенный экземпляр? — Сочинять — твоя профессия. — Отказываешься? Пухарев покачал головой, выдохнул: — Отказываюсь. — А чьи слова: «Люблю я в ней, Иван, какую-то особенную, таеж ­ ную красоту». Чьи? — Помню, только это и сказал. — А все остальное не помнишь, в бреду, выходит, бормотал? Д а ведь я чуть не до утра слушал о ее достоинствах. Впрочем, я тебе ни к а ­ пельки не поверил. Растрепа какая-нибудь! У Михаила Терентьевича порозовел на лице шрам, брови нахму­ рились: — Не смей, Иван, так о Насте!.. — Он метнул взгляд на Григорь­ ева, но увидел его дружескую улыбку, блеск золотых зубов. Иван Семе­ нович навалился сзади, придавил Пухарева к окошку. — Правильно, Миша, любить — так любить! Гореть — так гореть, без дыма, голубым огоньком! Только я боюсь за вас, друзья мои, обма­ нетесь вы... Он помолчал и спросил: — Ты не слышал такую песенку: ты, моя хорошая, далече и не зна­ ешь, что вот в этот час еле слышно крадущийся вечер, может быть, р а з ­ лучит нас! Дескать, вместе с вечером придет другая... — Прогоню! — перебил Пухарев. Григорьев хотел что-то сказать, но увидел выходящую из купе Елену Петровну, шепнул: — Легкая на помине!.. Дедова тихонько прикрыла за собой дверь, прислушалась, не про­ снулся ли ребенок, и, подходя к Михаилу Терентьевичу и Григорьеву, озабоченно проговорила: — Ж ар у Юрки. Должно быть, продуло. Материнская строгость что-то погасила и что-то заж гла на ее лице, от чего Елена Пегровна показалась несколько старше, но как-то мягче, женственней. Очень шел к ней скромный дорожный наряд — темно-си­ няя шерстяная юбка и бордовый, свитер с длинными облегающими рукавами.