Сибирские огни, 1959, № 1

старуха, поворчит: «H a -ко, в какую глушь опять занесло старого беспо- койника!» А потом обвыкнется, скажет в минуту хорошего расположения духа: «Ладно, привыкну как-нибудь, только знай, Петр, последний раз это. Надоело мне синей птицей быть!» Но мало-помалу войдет в курс строительных работ Д арья Акимовна, начнет донимать начальство бытовыми делами. Глазастая она до всяких неполадок! Без нее ни столовая, ни ясли не откроются. На одной строй­ ке ее председателем городского Совета прозвали. Может, в шутку, а мо­ жет, и не совсем в шутку недавно Конопатов, начальник строительства в Мельничинске, сказал Дедову: «Я тебя, Петр Иванович, не возьму с со­ бой в Междуречье, если жену не окоротишь. У меня через нее, брат, кам ­ ни в печени появились!» Что говорить, бедовая старуха — непонятная! Тридцать лет прожил с ней Дедов, а так и не раскусил, что же за человек она, почему синей ’ птицей себя называет? » Узнали также Пухарев и Кусургашев, почему к дому Петр Иванович: решил пристроечку сделать. В Москве дочь Аленка заканчивает строи­ тельный институт, так вот это для нее. Но старик умолчал, почему Ален- ке необходима отдельная квартира. Каково признаваться отцу, что у его дочери есть сын, а мужа нет? Позор... Д ля Пухарева явилось приятной неожиданностью, что сообщил ему Дедов, будто Москва уже санкционировала строительство в Между­ речье и Конопатов назначен управляющим трестом «Томьусашахтстрой». Непонятно было одно: по чьему проекту будут строить. Или по тому, ко­ торый предложил он, или по другому? «Надо действовать», — решил для себя Пухарев, имея в виду выяснение судьбы отосланного в Москву доклада. Глаза-медунки, принадлежащие Петру Ивановичу Дедову, мерещи­ лись Михаилу Терентьевичу чуть ли не все утро следующего дня, пока колесили с -Кусургашевым по тайге, высматривая глухариные тока, изу­ чая подходы к ним. Медунками мерцали частые звезды. Цвет медунок примешивался к рассветной зорьке; показалось, медунки осыпались с тя­ желой птицы в тот миг, когда, смертельно раненная, она взмыла под м а ­ кушками порозовевших лиственниц; медунки виднелись в темных прое­ мах между деревьями... «Околдовал старик! — ухмылялся Пухарев. — А ну, постой», — и тут же, взбираясь на гриву, ставя лесенкой лыжи, принялся сочинять: Бережок бережок... Та-та... медуницу. Подарю тебе, дружок, Рыжую куницу. Я иду бережком, Тенькают синицы. А вокруг, а вокруг Та-та... медуницы... Кусургашев, шедший справа, метрах в десяти, неодобрительно по­ косился. «Однако, шайтан-бабу вспомнил, добра не будет!» И ему, что-то унаследовавшему от своих далеких предков, сделалось жутковато. Д а в ­ но-давно один дряхлый шаман рассказывал, будто недобрые люди спо­ собны превращаться в зверей, птиц, деревья и даж е воду. И он, шаман,, знавал охотника, который однажды убил дикую козу. Стал снимать шку­ ру — а в ушах у козы золотые сережки... Кусургашев не поверил шаману, а вот рассказа его забыть не мо­ жет. Ведь и у женщины, которую любит инженер, тоже золотые сережки. Поднялись на гриву, начали опускаться, а Кусургашев не мог изба­ виться от навязчивой мысли.