Сибирские огни, 1959, № 1

— Представляю, — охотно отзывался Михаил Терентьевич. — И удивляюсь. На Марсе, оказывается, водятся рыси! — Где? — встрепенулась Райка. — Пока только следы вижу. Звериный след уходил в глубь тайги почти параллельно движению лыжников. Пухарев. перезарядил ружье пулями и стал зорче присматри­ ваться к густым зарослям пихтача, окаймляющим просеку. Деревья сто­ яли глубоко в снегу, положив на него мохнатые ветки, и думалось, что они кого-то прикрывают собой, что-то прячут. Ни единого шороха, ни ма­ лейшего дуновения, одно затаенное ожидание. Человеку, тонко чувству­ ющему природу, зимняя тайга не кажется дремлющей и пустынной: зи­ мою она осторожней, острее слух у нее, дальше видит она, и поэтому ус­ певает прятаться от человеческого глаза. Наверное, всего несколько ми­ нут назад здесь, на поваленной старой березе, стояла лесная кошка — рыжеватая, короткохвостая, круглоголовая. Ее болотно-зеленые глаза были обращены туда, откуда доносились голоса людей и скрип лыж. Зверю очень хотелось увидеть это непонятное, создающее шум, но инс­ тинкт взял верх: страшно! Огромным прыжком рысь перемахнула че­ рез кусты жимолости и пошла, пошла, не оглядываясь... Далеко увидят людей рябчики, кормящиеся на рябине. Сначала они замрут, вытянув шеи, поводя лишь аккуратненькими головками, недо­ умевающие, удивленные, потом шумно сорвутся, посыпятся в густую хвою, чтоб переждать там опасность. Вон рябина еще покачивает ветка­ ми и сеет на снег алые ягоды. Вдруг, почти из-под самых ног лыжников, взвихрив снег, выскочил и покатился белым комом заяц, смешно вскидывая задние длинные ноги, встряхивая пушистым коротким хвостиком. «Странно, — подумала Райка , -— почему у зайцев черные кончики ушей?» — И она спрашивает об этом у отца. Вопрос застал Пухарева врасплох. Действительно, о чем хотела ск а ­ зать природа, попачкав заячьи уши? — Не знаю, дочка, — откровенно признается Михаил Терентьевич. Но тут же у^него рождается шуточный ответ. — Наверное,— продолжает он с улыбкой, — это вот для чего: зимой, дочка, заяц белый и снег бе­ лый. Трудно было бы охотнику попасть из ружья в зайца. Вот природа и сделала отметку на его ушах, мол, прицеливайся, охотник, ниже черной отметки, не получится промаха! На склоне пологой сопки, обращенной на юг, под старыми кедрами отдыхали и закусывали. Райка ела по-мальчишески торопливо, Пухарев жевал медленно, теплым взглядом обводя лежавшую внизу долину в ро­ зовых пятнах березняка, с голубыми и синими тенями вокруг сугробов, засыпавших тальники. От обилия света приходилось щуриться. В тайге, в ее тишине, в безветрии в солнечный день особенно чувствуется прибли­ жение весны. Незрима еще русская красавица, может быть, еще где-то за морями она, но уже всюду витает запах ее смолянистых духов, клю­ чевой свежести и той целебной яблоневой горечи, вдохнув которую, улыб­ нется угрюмый, помолодеет старик, оживет даж е окаменевшее сердце. А у Михаила Терентьевича сердце не камень! Несмотря на почти соро­ калетний возраст, сердце его молодо, горячо, как в далекие годы юности. Оно неустанно любит, горит, тоскует, рвется и болит сладкой болью. Он умеет мечтать, у него очень сильное воображение. Вот сейчас только ус­ пел подумать о Насте — и она, оставив в одиночестве своего больного нелюбимого мужа — Мирона Колмбшова — идет на зов его сердца. Главной улицей Кедровского рудника, полями, перелесками идет Настя в тайгу на солнечный склон сопки, где отдыхают Михаил Пухарев и его беспокойная дочь — Райка. Идет весна!..