Сибирские огни, 1958, № 9

флажок (список можно продолжать до бесконечности) — «все умещается, как есть, в обычном слове: «Родина». Это уже «общее место», а не обобщение. Хорошо, когда мысль, высказанная поэ­ том, звучит убедительно. Но плохо, если она была абсолютно бесспорной еще задолго до того, как была написана первая строчка. Тогда «заряд» тратится впустую. Зорий Яхнин тяготеет к стихотвор­ ной публицистике. Даже в стихах на су­ губо «личные» темы у него нередко зву­ чат публицистические ноты. Вот где, казалось бы, простор для смелых обоб­ щений, для дерзких вторжений в жизнь! Но снова и снова убеждаешься,. что поэт в полном боевом и походном снаря­ жении предпочитает ходить по торным дорожкам. Он настойчиво доказывает читателю, что пить водку — пагубно («Случай в дороге»), что нехорошо при­ зывать всех ехать в неизведанные края, а. самому оставаться дома («Крылья»), что шаманы безвозвратно ушли в про­ шлое («Шаман») и так далее, вплоть до «любовью дорожить умейте» («О случай­ ном знакомом»). Жизненный материал, породивший эти стихи, безусловно, мог бы послужить основой для создания подлинных произведений поэзии. Но для этого он должен быть опять-таки осмыс­ лен, обобщен так, чтобы, к примеру, за шутовской фигурой шамана читатель увидел бы и нечто другое; то, что поэт Зорий Яхнин сегодня считает отжившим, то, что было некогда пугалом, а теперь стало пищей для шуток... А то ведь по­ лучается, что стихи заканчиваются там, где автор поставил точку, не вызывая никаких дальнейших раздумий. Короче: в стихах нет подтекста. А без подтек­ ста — нет поэзии. — Э! — слышу я голоса моих дру­ зей. — Это мы тоже давно знаем! Верно, товарищи. Вас провести нелег­ ко. Вам отлично известны все требова­ ния, предъявляемые к литературе. И перелистывая ваши сборники, можно без труда найти не'один десяток стихо­ творений, в которых подтекст есть, ко­ торые, собственно, ради подтекста-то и написаны. Ну вот хотя бы миниатюра П. Реутского: Увял подснежник голубой. Его, с земли не поднимая , Да будем помнить мы с тобой . Каким он был в начале мая . Он видел неба глубину, Он был и сам того ж е цвета , Он нико гда не видел лета , Но р ан ьш е всех встр ечал весну . Имеет п р а в е на И опять мне слышатся возражающие голоса: — Постой! Нельзя же ко всем сти­ хам подходить с одной меркой! Рядом с философской миниатюрой и публици- Подтекст, определенно, есть — и да­ же, как будто, широкий. Но беда в том, что этот подтекст случаен. Когда чита­ ешь подобные стихи-аллегории, скажем, у Вадима Шефнера или большого ма­ стера этого жанра Леонида Мартынова, ^ощущаешь, что их философский смысл всецело лежит в русле единого поэтиче­ ского миросозерцания. Это единство ми­ росозерцания составляет, как мне ка­ жется, основу неповторимости поэтиче­ ского голоса — того самого голоса, от­ сутствие которого досадно не только для старых оперных певцов, но и для моло­ дых писателей. Разумеется, философ­ ское мировоззрение у всех совет­ ских поэтов одно: марксистско-ленин­ ское. Но, вопреки утверждениям врагов на­ шей литературы, это вовсе не обознача­ ет полного тождества их поэтического взгляда на мир. «Соловьи золотые! Их видело детство такими», — утверждает Александр Коваленков и с нескрывае­ мой антипатией говорит о скучном чело­ веке, который «уверен: невзрачны на вид соловьи». А Степан Щипачев о том же соловье пишет: «Сидит он, серень­ кий, на ветке и держит в клюве червя­ ка», словно бы нарочно подставляя себя под огонь коваленковской иронии. Не­ зачем разбирать, кто из двух поэтов «прав» и кто «виноват». Правы оба — так часто бывает в поэзии. Все дело именно в различии поэтического миро­ созерцания. А стихотворение Реутского в его книжке «повисает в воздухе», ничем больше не подкрепленное. Его можно очень просто перенести и в книжку Пре- ловского, и в книжку Рубцовой: везде «приживется», при всем заметном раз­ личии «почерка» авторов! О какой же новизне и смелости тут приходится го­ ворить?.. И еще: не мельчим ли мы, друзья? Почему Реутскому именно сегодня захо­ телось написать о своем подснежнике? Почему Преловский именно сегодня ре­ шил воспеть багульник, который рас­ цвел, чтобы победить? Даже имея в ви­ ду все возможные подтексты, трудно от­ ветить на этот вопрос. Не слишком ли часто мерим мы литературу — литера­ турой, а не жизнью? Мы любим повторять слова: «Поэ­ зия — вся! — езда в незнаемое». А на практике что-то очень уж нередко это «незнаемое» оборачивается... первой остановкой пригородной электрички. с ущ е с т в о в а н и е . . . стической инвективой может стоять и мимолетная зарисовка, и музыкальный этюд, и просто «проходное» стихотворе­ ние. Все это тоже имеет право на суще­ ствование!

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2