Сибирские огни, 1958, № 8

чинать погрузку ста восьмидесяти машин, отправлять их по пятнадцать- двадцать машин. Другая радиограмма предназначена для всех диспет­ черских пунктов: автомобильную дорогу по Шуше считать действующей, движение автомашин по ней — главная задача на строительстве, и не жалеть ради этого ничего: ни средств, ни труда. Начальнику санитарного отдела отдается распоряжение — немедленно выехать на север для ос­ мотра цинготных больных, а начальнику транспортного отдела — за трое суток подбросить на оленях на север продовольствие... Об информации, полученной Бергутом, Крушинский ничего не ска­ зал ни Гольдшмидту, ни Алексееву. Пока это ни к чему — все идет хорошо... * * Перед утром Крушинский просыпается от шума. По крыше землян­ ки что-то перекатывается, словно какие-то звери затеяли борьбу. Со смутной тревогой он выходит из землянки, и сразу его охватывают снеж­ ные волны. Ветер мечется, бьется над землянкой, и у двери уже возвы­ шается курганчик из снега, который через час станет сугробом и закупр» рит землянку. Крушинского1охватывает злость. Она обжигающе разли­ вается по всему телу. — Черт! Сволочь! — яростно кричит Крушинский на ветер сквозь стиснутые зубы. Пальцы его сжимаются в кулаки с такой силой, что становится больно. —- Со-ба-ка! — Крушинский уже не кричит, а 'про­ износит это слово раздельно — по слогам, вкладывая в каждый слог столько ненависти, сколько можно чувствовать ее к самому заклятому врагу. Хлопнув дверыб так, что взвизгнули железные петли, Иван Серге­ евич возвращается в землянку. Дмитро сидит на кровати, опустив на пол голые, густо поросшие черными волосами, ногй. Его рот раскрыт в сладкой зевоте. —Що там зробилось, Иван Сергеевич? — Що, що... — передразнивает Крушинский. В нем кипит злоба — Счастливый ты человек, Дмитро Хведорыч... Як счастливый? — равнодушно интересуется Дмитро. А так... Если земной шар расколется и одна половина унесется к чертям, а ты повиснешь на другой — это тебя не взволнует! — Она ж сама расколется. Я тут при чем? — То-то! — Крушинский понемногу отходит. Он чувствует, что зря сердится на Дмитро. Вот что, Дмитро Хведорыч, надевай штаны, беги на рысях за Алексеевым, Гольдшмидтом, Фаткуллиным... Буди, если спят. В голове некстати вертится какая-то поговорка об игольном ушке, но он не может припомнить ее. — Дмитро Хведорыч, — спрашивает Крушинский, — ты не пом­ нишь поговорку — кто-то через игольное ушко в рай хочет влезть?.. — То про верблюда мова складена, — отвечает Дмитро, застеги­ вая полушубок. —■ Вот-вот... Мы .похожи на того верблюда. Через игольное ушко залезаем в тундру. В ушко втиснулись и прочно влипли... Бегом беги, Дмитро Хведорыч!.. • Первым в землянку является Гольдшмидт, его мучает одышка. Он, стряхивая с себя снег, ворчит у двери: Заговор... настоящий заговор... Словно кто-то по плану пакостит нам... — Похоже, Наум Исаакович!