Сибирские огни, 1958, № 8

первый росток, имя которому — откровенность, откровенность полная, без всяких оговорок и недомолвок. ...Климас рассказывал о себе, что его семья родом из Литвы. Отец и мать живут теперь в Белоруссии, недалеко от границы. Есть еще брат — он лейтенант в армии, две сестры вышли замуж. Сам же Климас твердо решил отдать свою жизнь радио и Северу и думает, что интереснее рабо­ ты не существует. Со стороны посмотреть — вроде и пустяки, а не рабо­ та, а если разобраться, то у радио есть свои герои. Хотя бы, к примеру,. Кренкель на Северном полюсе. Кое-кто из товарищей Климаса высказы­ вал подозрение, будто он, Женька, шатается по северным пустыням из- за длинных рублей. Ну скажи, Вера, разве не глупые они, эти самые товарищи? Ска­ жи! Ты знаешь, Вера, когда я у аппарата, то забываю все и никогда не устаю. Я слышу весь мир и, как в сказке, могу переноситься из одной точки земли в другую. Чудаки, они этого не понимают!.. Климас уже поездил по северу. Работал на Чукотке, ходил с геоло­ гической экспедицией, служил радистом на пароходе полярного плава­ ния. У него уже солидный полярный стаж —- пять лет, но он не намерен менять своей работы. Зато как приятно бывает после длительного пребы­ вания в Заполярье вдруг окунуться в кипение Большой земли, поехать в Москву, в Крым, на Кавказ. Все кажется новым! Он рассказывает а далекой Чукотке, о своих товарищах, таких же радистах, разбросанных по радиостанциям Севера, и у Веры появляется круг новых знакомых. Климас при ней в этот вечер поговорил со своими друзьями-радистами. Радист Ефим Чумак говорил: «Привет, Женя! Как дела? Я читаю «Об­ лако в штанах». А ты что читаешь?» И еще кто-то с далекого Енисея шутит: «Курить хочу. Дай покурить, Женя!» Радист Вася Тоскин с Но­ вой Земли заявил, что хочет апельсинов... ...Климас вспоминает свое детство. Оно, собственно, не так уж д а ­ леко, это детство!.. Ах, Вера, какие груши растут в Белоруссии! Нигде нет таких груш! Вот бы нам сейчас килограммчик груш сюда!» Затем он говорит о школьных годах, о том, как смастерил сам радиоприемник, но он так и не заговорил. «Ты понимаешь, Вера, я напутал с конденса­ тором. Не поверишь, даже плакал, по-настоящему плакал». Вера рассказывает о себе. Все, все, без остатка: о всех сомнениях, страданиях, о метаниях души, о сосущей тревоге сердца. И странно: де­ вушке не стыдно своих признаний, она испытывает даже облегчение. А Климас слушает и смотрит на нее широко раскрытыми глазами: перед ним встает новый человек, иной, чем рисовался в его воображении. В этой девушке для него уже есть что-то близкое. Расцветающая дружба возлагает на него новую и приятную обязанность: надо помочь другу. — А надо себя пересилить, — говорит он. — Я тебе, Вера, скажу: мы монтировали эту рацию. Ничего не получалось. Она новой конструк­ ции. Ну и. бывало иной раз руки опустишь, хоть плачь... Без счету я разбирал и собирал ее. И все-таки своего добился. Видишь — работает... — Ты чудак, Женя, — веселеет Вера. — То — твои аппараты, а то — человек. Ты, может быть, возьмешься разобрать меня, а потом соб­ рать заново, чтобы я не скрипела?.. „ — Что ж, надо попробовать, — смеется Климас. — Ничего, Вера,, не горюй! Горю твоему как-нибудь поможем. — И, неожиданно для са­ мого себя, задает вопрос: — А со мной, Вера, тебе тоже нехорошо? Вера опускает голову, чтобы скрыть выступивший на щеках румя­ нец, и отвечает голосом тихим, приглушенным, словно даже не собесед­ нику, а только для самой себя: — Нет! С тобой мне хорошо. Легко. Я не знаю почему. Но легко... — Вот и замечательно! — восклицает он. — Очень хорошо. Расска­