Сибирские огни, 1958, № 8

над линией советских границ и, точно наталкиваясь на стену, тяжело откатываются, но на их месте появляются новые, еще более свинцовые... Что будет, если стена границ не выдержит этого напора?.. Иван Сергеевич откладывает сводку. Ему хочется с кем-то погово­ рить, поделиться тем, что думается, — поговорить по-домашнему, просто и задушевно. Так всегда бывало «дома», когда жили под одной кровлей с женой. Какую бы усталость Иван Сергеевич ни приносил домой, но всегда час-другой беседовал с женой, как бы подводя перед сном послед­ ний итог прожитому дню. Интимное, личное тут сплеталось с тем, что принято называть деловым, все окрашивалось в мягкие тона искренно­ сти и непринужденности. Жизнь со всем ее многообразием становилась единой тканью, а факты дня только узорами какого-то цельного, но всег­ да интересного рисунка. Можно было обнять жену и слушать музыку по радио, а через несколько минут вспомнить об одной из бесед, состояв­ шихся днем, и сказать: «Ты знаешь, Васса, Петров — препотешнейший человек, но умница... Он придумал...», — и рассказать о том, что приду­ мал этот Петров, препотешнейший человек, радостно улыбнуться хоро­ шей выдумке товарища, рассмеяться и тут же отхлебнуть глоток забы­ того и успевшего уже остыть чая. Помолчать, подумать и затем сказать вслух — не забыть бы завтра с утра послать телеграмму в Ковров об отгрузке трех новых экскаваторов. Все оказывалось к месту в эти мину­ ты, согретые легким огоньком домашнего очага, вниманием жены-друга. ...В землянке неслышно ходит дневальный — украинец с седеющими волосами и взбегающей со лба небольшой лысинкой. Крушинский назы­ вал его запросто, на украинский лад — Дмитро Хведорыч, а то и короче — Дмитро. Это — аккуратный домовитый человек. Он всегда что-нибудь делает, поддерживает в землянке образцовую чистоту и порядок — каж ­ дая вещица у него знает свое место, все вымыто и почищено. Дмитро обладал при этом даром угадывать чужие желания. Крушинский не раз удивлялся, когда, спрашивая что-нибудь, получал спокойный и негром­ кий ответ: — А пожалуйте! Ось, я приготовил! Дмитро сам никогда не начинал разговоров и, если его не спросить, молчал бы часами, передвигаясь по землянке осторожной походкой. — Дмитро Хведорыч, — говорит Крушинский, — ты бы сел, выпил со мной стакан чая, рассказал что-нибудь... Дмитро поднимает голову. — Вы, Иван Сергеевич, и без меня за день-то набалакаетесь досы­ та. А чай я пил вже. Надувся водою, яко лихий комар. — Ты в пище себе не отказывай, ешь. — Я-то ем. Спасибочки. Лишнего зьисть не хитрость... Хочу я спро­ сить: вы украинского кулешу пробовали? — А это что такое? -— Це такий вроде... Как вам обозначить?.. Не борщ, ни — пшено, мясо... Степовая еда... У нас на степу едят. — Ну, угости меня когда-нибудь степным кулешом. — То ж и думаю: угостить надо! — А ты откуда с Украины? Живем мы вместе, едим вместе, а я еще не знаю, кто ты... — До меня ли вам... Делов, я вижу, дюже у вас. Богато делов. С под Херсону я... — Эк, откуда тебя сюда занесло!.. Какая же сила занесла?.. Дмитро немного смущается, молчит минутку и потом начинает рас­ сказывать: — Думка така була... дурна, мабудь. Жил оди!?. Дети вмерли, жин- 5. «Сибирские огни» № 8.