Сибирские огни, 1958, № 8

лер с огорчением думает: «Отечество — и гонорея у писаря Глейхена... Какая может быть между этим связь?!» Мюллер уверен, что Бушке — тоже честный германский офицер. Трудно не верить в того, кто спас тебе жизнь и делами в боях доказал презрение к смерти. Пожалуй, Бушке один из немногих бескорыстных офицеров, с которыми можно всегда поговорить по душам. За окном вечереет. Низкая серая облачность заволокла горизонт. Где-то за южной окраиной деревни опять рвутся русские снаряды, зато рокочущий гул в стороне передовых позиций постепенно утихает. Бушке приходит, чертыхаясь и отплевываясь. Он трет кулаками глаза и просту­ женным баритоном спрашивает: — Ты еще жив, скиталец? Мюллер замечает, что Бушке успел где-то выпить и, видимо, настро­ ен мрачно. В маленькой комнате сразу становится тесно. Это единственный угол в доме, где не обвален еще потолок и не разрушены стены. Бушке плотней прикрывает дверь, достает из кармана бутылку шнапса и ставит на стол: — Могу порадовать. — Чем? — Завтра — на передовые позиции. — Завтра?.. А почему? Ты же сам говорил, что не раньше, чем че­ рез неделю! — Согласовать с Иванами не успел, а они — против, — Бушке опу­ скается на свою кровать, упирается руками в колени и косит зеленова­ тыми прищуренными глазами на бутылку. — Может, освежишься? Минуту назад, глядя на шнапс, Мюллер поморщился. Сейчас от­ ветил: — Немного могу. Они выпили. Отложив недожеванный огурец, Бушке стягивает с се­ бя сапоги, и, завалившись на кровать, широко раскидывает босые ноги: — Ну вот, во славу бога и фюрера еще один день прожит... Мюллер слышит в его голосе нотки иронии. Обычно, когда он выпь­ ет, то становится добрее; сейчас говорит желчно, отрывисто. Вздернутый HOCjero морщится, ноздри находятся в постоянном движении, язвитель­ ная усмешка запрятана в уголки тонких губ. —• Так, так... Готовься, Курт. Мюллеру неприятно, но он пробует отшутиться: — Воину война не страшна. Бушке долго молчит. Его обычно широкие глаза сужены и смот­ рят в почерневший от сажи угол, где паук сплел паутину и, притаившись, поджидает жертву. —■Какой же ты воин? — А кто же, по-твоему, я? — Марширующий и стреляющий мертвец. — Что ты городишь, Иоганн! Ну и шутки у тебя. И кто же тогда ты сам? — Я? Я еще больший мертвец, чем ты... — Иоганн! Ты не веришь в нашу победу?! — А ты в нее веришь? — Верю! — Ну, вот и отлично... Дуракам на свете всегда легче живется. Если бы это сказал кто-то другой, не спасший его от смерти, Мюл­ лер не выдержал бы... Но сейчас он только спрашивает: — Бога ради скажи, Иоганн, почему ты говоришь такие страшные вещи?