Сибирские огни, 1958, № 8

В заключение — мандатная комиссия. Что-то решит она? Председатель- взглянул на паренька и, как бы нехотя, сказал: — Слабоват. А учиться хочешь? — Очень даже, товарищ председатель. — Ты батрак? — Раньше был батраком, а сейчас заместитель редактора районной га­ зеты. — Что ж, с месячным испытательным стажем, пожалуй, возьмем. Как вы посмотрите? — обратился он к членам комиссии. Те не возражали. Прошел месяц. Парень занимался даже ночами. Скоро о нем заговорили, как о лучшем слушателе. Дни учебы прошли быстро, школа начала готовиться к выпускному вечеру. И вот в это время приехала комиссия по чистке рядов партии. У парня заболело сердце. «А что если спросят: кто у тебя жена? Дочь купца?» На выпускном вечере Никулину, как лучшему слушателю, объявили бла­ годарность и выдали денежную премию. Но нашлись люди, которые распустили клеветнические слухи: Никулин скрывал свое образование и свое социаль­ ное происхождение. Он не батрак, а сын кулака, женатый на купеческой до­ чери. Наступил день чистки. Быстро, скороговоркой Федор рассказал свою биог­ рафию. Начались выступления. Говорили то, что слышали: скрыл свое социаль­ ное происхождение, скрыл образование, женат на купеческой дочери. — Все, за исключением женитьбы, ложь, — дрожа от гнева, произнес Федор. — Жена, верно, купеческая дочь, но ее отец умер давно, а братья и мать занимались крестьянством, батраков не держали. Поднялась преподаватель русского языка Валентина Николаевна (он до сих пор ей благодарен). — То, что говорили об образовании — чистейший вымысел, — заявила она. — Вот вам его первые работы, а вот последние. Сравните! Человек догнал и перегнал многих только благодаря своей замечательной памяти. Я за 30 лет работы преподавателем не встречала людей с такой богатой памятью. Мне ка­ жется, что комиссия должна основываться не на словах, а на документах. Словно приговоренный, ждал Федя, когда комиссия объявит свое решение. И вот: — Члена партии Никулина Федора Яковлевича за моральную неустойчи­ вость, выразившуюся в том, что женился на дочери купца, из рядов партии исключить. Как пьяный поднялся с места Федя, и, не глядя на присутствующих, вы­ шел из зала. Он не помнил, как пришел в общежитие, как бросился на кровать, и зарыдал словно маленький ребенок... — Я не мог понять, — говорил Федор, ероша свои волосы, — почему по­ требовалось такое суровое решение? Правда, я совершил ошибку, но я ее ис­ правил, я работал активно... Что ж оставалось делать? Писать? Жаловаться? Жаловался. Но из крайкома сообщили: решение правильное. Написал в цека. Ответ пришел не очень радостный: оставить в партии сочувствующим... — Вот, как неладно получилось, — продолжал Федор после небольшой паузы. — Но это известие из ЦК все же подбодрило меня. После XVIII съезда ВКП(б) группы сочувствующих ликвидировались, и я вновь вступил в йартию. Так началась моя вторая жизнь. — Из армии ты вернулся прямо в колхоз? — спросил я, когда Никулин закончил свое повествование. — Нет, -вначале работал заведующим районным земельным отделом. В колхоз попал, когда началось укрупнение. Тянет к земле. Крестьянская душа сказывается, — усмехнулся он. — И вот семь лет работаю председателем колхоза. Не жалуюсь. Колхоз большой, работы хватает, и для жалоб времени не остается. На другой день я бродил по селу, говорил с колхозниками и не заметил, как подошел вечер. Никулин предупредил меня: — Скоро заседание партбюро. Прошу! ...Члены бюро собрались в кабинете председателя, маленькой комнатушке с простым столиком, накрытом скатертью. На повестке дня стоял один вопрос: об уборке урожая и хлебозаготовках. Доклад делал Никулин. И я с интересом прислушивался к его речи. Говорил он хорошо: четко, просто, выразительно. И мне вспомнился его< первый доклад, сделанный на занятиях, школы. Он тогда потел, путался, сму­ щался, краснел, а потом не выдержал и сказал: