Сибирские огни, 1958, № 8

и поднял голову. Здесь же он увидел сельского исполнителя и Семку. Парень, оказывается, как только Петр полез в драку, выскочил из-за прилавка и побе­ жал в сельский Совет. Петр сразу же протрезвел и зверенышем посматривал на окружающих его мужиков и баб. — Ну вот и допрыгался,—сказала одна старушка. — Туда тебе и дорога В сельском Совете на Петра составили акт и передали в народный суд. Суд за хулиганство приговорил его к одному году исправительно-трудовых работ'. В день отъезда из Новых Ключей ко мне приехал Мацко. Проводов ника­ ких не устраивали. Прощаться пришел один Никулин. Уже когда мы подъезжали к Черной Курье, Мацко сказал: — Я ведь к тебе заехал знаешь, почему? — Знаю. Обменяться опытом. — Только не пропагандистским, — и, вздохнув, добавил. — Любовным. Теперь вздохнул и я. Завтра мы с Марусей будем регистрироваться. И я приглашаю тебя в свидетели. Согласен? Свидетелем при регистрации Мацко с Марусей мне быть не удалось. Рай­ ком дал поручение проверить работу партийной ячейки в селе Зубково. А че­ рез неделю я поехал в отпуск, в Ленинград. Спустя три десятилетия По зиакомому маршруту К платформе Новосибирского вокзала подошел состав цельнометалличе­ ских вагонов. Минут через десять к нему хлынул сплошной людской поток с чемоданами, рюкзаками, узлами. •— Граждане, спокойнее! Мест хватит, — урезонивали пассажиров про­ водники. Некогда, тетенька, на уборку едем! — кричал курчавый паренек с рюкзаком за плечами и, забираясь на буфера, тащил за руку свою подругу. Наконец, осада вагонов прекратилась, и все вошло в свою колею. Я подо­ шел к проводнице и подал билет. . — И вы на уборку? — спросила она, осматривая меня критическим оком. — Легковато оделись. В вагоне душно. Заняв свое место, я открыл окно. И вдруг грянула песня. Лейся, песня , на просторе , Не скучай , не плачь , жена! Ш турмовать далеко море Посылает нас страна . Вот она, молодость! Веселая, жизнерадостная. Ведь ни одному из этих поющих проводник не сказал: «Легковато оделись!». И я вспомнил Ленинград 1925 года. С такой же радостью и с такими же бодрыми песнями мы ехали тог­ да по зову партии в Сибирь, в край, для нас неведомый. И ничто нас не пугало — ни дальность расстояния, ни разлука с близкими и друзьями. Где мои товарищи — Васильев, Сигаев, Семенычев, Мацко?.. В 1939 го­ ду от Мацко я получил коротенькую записку: «Живу в Москве,’ работаю в институте на преподавательской работе. Заезжай. Сыграем в шахматы». И я заехал. Это был все тот же шустрый и подвижной Вячеслав. Та же, но заметно пополневшая, Маруся. И две дочери. Одна — портрет отца, другая — матери. Умно распределила природа потомство между супругами: не обидно ни тому ни другому. Молодец Вячеслав: закончил Академию Коммунистического воспитания, а затем институт Красной профессуры! В 1945 году Вячеслав работал в «Правде». Заезжал я тогда к нему еще раз. А с тех пор мы уже не встречались. ...Я не заметил, как тронулся поезд и мимо окон проплыла величавая Обь. Солнце уже склонилось к закату, слева показалась молодая луна. Молодежь утихомирилась, лишь кое-где слышались вскрики шаловливых девчат. Утром поезд прибыл в Татарскую. Но это была уже не та Татарская, кото- Рую я знал 32 года тому назад: хороший вокзал, асфальтированные платформы.