Сибирские огни, 1958, № 8

и женорганизатор. Видать, она также заметила парнишку и поняла, что идет он в сельский Совет неспроста. — Ты что, мальчик? — спросили мы парнишку. — Я? Ничего, — робко произнес он. — Как тебя звать? Ты чей? — Я Сенька. Собрание прервалось, вокруг нас столпился народ. •— Да это ж председателев приемыш! — сказал кто-то. •— А что с тобой случилось? —; наклонилась к мальчику женорганизатор. — Меня дядька выгнал, — проговорил он сквозь слезы. — Пусть тебя, говорит, сельсовет кормит и одевает. Женорганизатор тяжело вздохнув, взяла мальчонку за плечи и завела в помещение. — Вот видите, товарищи, что делают с нашим братом кулаки! — с гневом произнесла она. — Выгнал из дома и даже приличной одежонки не дал. Беднота молчала. Некоторые опустили головы, словно пряча глаза от сты­ да за такой низкий поступок их односельчанина. — Председателем же был... — сказал один глухим голосом. — Пока председательствовал, нужен был и батрак, — перебил другой. — Выгнать, да еще зимой! — возмущался третий. — Это же не собака. Парнишка прижался к печке и уже с любопытством вслушивался в каж­ дое слово. Когда закончилось собрание и беднота разошлась, остались одни коммуни­ сты. Договорились — дело на бывшего председателя передать в народный суд, а парнишку взять на обеспечение селькресткома'. Примерно через неделю народный суд приговорил бывшего председателя к большому денежному штрафу и обязал оплатить Семке за все проработанное время. Слух о решении суда распространился по селу. Мой хозяин как-то во вре­ мя завтрака взглянул на свою жену и со смехом сказал: — Вот подам я на тебя в суд и, как миленькая, заплатишь мне за все го­ дочки, что я прожил с тобой. Жена Соломея Степановна, худенькая, сварливая сибирячка, отверну­ лась от печки, подперла руки в боки. — Ах ты, сатана этакий! Да если подсчитать, то ты одной самогонки вы­ лакал за десять лет вперед. Мурашев подмигнул и вытер рукавом губы. — Спужалась. А ты вот поставь бутылочку, тогда и в суд подавать не буду. ...После завтрака я побрел в магазин. За прилавком увидел Семку. Парень был неузнаваем: острижен и чисто вымыт, в новом широком пиджаке по росту и новеньких валенках. Чувствовал он себя героем и весело посматривал на покупателей. В магазине были люди разных возрастов и достатков. Одни рассматривали яркие ситцы, другие сапоги, а кто побогаче — приглядывался к самоварам и швейным машинам. Но вот с грохотом раскрылась дверь и в магазине появил­ ся кержацкий сын Петр. По тому, как он расстегивал полушубок, вынимал тугой бумажник и непослушными пальцами пытался вытащить деньги, было видно, что он основательно пьян. Вынув, наконец, рублевку, он растолкал толпивших­ ся у прилавка женщин и заплетающимся языком произнес: — Б-бутулку р-русской! И вдруг он заметил меня. — Б-болыневистскому уч-чителю наше с кисточкой, — сказал он, ухмы­ ляясь и запихивая бутылку-в карман. — А рработка твоя ччистая. Глядикось, какой ппереворот учинил. Всех добрых мужиков поприжали. А ээтот ккомму- нист, — ткнул он пальцем в сторону продавца Остапенко, — под твою дудку пляшет... Смотрите, мастера, как бы не ожглись... У меня закипело в груди. Наступая на Петра, я спросил: — А ну-ка, кулацкий выродок, скажи пояснее. Что это значит: «Как бы не ожглись?» Петр вылупил пьяные глаза. — Этто я кулацкий выродок? Да я тебя, — и размахнулся, но на ногах не устоял и грохнулся на пол. Вскочив, он снова полез на меня, размахивая кулаками. Из-за прилавка выбежал Остапенко, из толпы покупателей выскочил старший брат Лукина — Андрей. Схватив Петра за воротник шубы, он поддал ему пинка, и тот сунулся в раскрытую дверь. —Ну чо, это, паря, раскипятился! Давай-ка проветрись, — бросил он ему вдогонку. Вылетая из магазина, Петька столкнулся с председателем сельского Совета ‘ Сельский комитет кр ес тьян ской взаимопомощи .