Сибирские огни, 1958, № 8

порог. Я бегу влево, потом круто кладу руль вправо, снова влево. В борта бьет вода, у носа шумит седой бурун. Темная полоса уходит назад... — День-то разыгрывается, — говорит Виктор Львович. — Смотри-ка! На небе туч уже нет. Ветер, как старательный дворник, сгреб их в большой белый сугроб и угнал на юг, а солнце искрилось на енисейской волне звонким се­ ребром. Да, чудесный будет денек! И на душе солнечно, наверное, всякий понял бы меня, если бы ему тоже довелось своими руками провести судно через порог... В рубку входит стройный паренек в синей курточке с речными пуговица­ ми, вежливо говорит: — Здравствуйте! И становится у меня за спиной. Это студент речного техникума, практи­ кант Саша. Я очень люблю этого мальчика с чистым, по-детски округлым ли­ цом, с вытянутыми губами, с лохматым чубом. Он совсем еще ребенок, гиб­ кий, тоненький. И только в глазах Саши иногда появляется что-то мужское. Я замечаю в них искорки воли, которая со временем выкуется, может быть, в твердость характера, — дерзость, которая со временем станет зрелым муже­ ством. Мне известно, зачем пришел Саша. Я не вижу его лица, но знаю, что на нем —- страстное желание стать за руль. Он сопит у меня за спиной, молчит. Просить он не будет: Саша гордый юноша. Я дипломатично начинаю так: — Что-то вахта сегодня тяжелая. Устал страшно. Молчание. Сзади переминаются с ноги на ногу. — Глаза устали. Это что там, белый бакен? — Белый, — отчеканивает Саша. Тогда я отдаю ему руль, и надо видеть, с какой гордостью Саша садится на табуретку, каким орлиным взором упирается вдаль! Худенькая фигурка Саши становится выразительной, как статуя, и, как статуя античного юноши, прекрасной. Саша мечтает о подвигах, о море, о дальних странах. Он исподволь гото­ вится к жизни, полной больших дел. Каждое утро я вижу его моющимся на палубе водой из-за борта, • поднимающим гири. Так, наверное, делали все те люди, о которых знает он из хороших книг. Мне доставляет наслаждение видеть Сашу за рулем, когда мы идем в трудном плесе или в непогоду. У него посинеют губы, вода струится по щекам, тоненькие брови плотно сдвинуты, а глаза холодны и спокойны. Кажется, лети сейчас в судно неприятельский снаряд, он также будет стоять, строгий, внима­ тельный, хладнокровный. ...Саша, не глядя на аксиометр, ведет судно. Теплоход идет ровно, как по ниточке. — Поближе к берегу! — командует Виктор Львович. — Есть поближе к берегу1 — отзывается Саша. Судно послушно подходит к берегу, где течение меньше, и движется вдоль него. В зеленые воды смотрится тайга, и кажется, теплоход идет между опро­ кинутых дремлющих деревьев. ...За порогом Енисей снова размахнулся во все стороны, широкий, радост­ ный, покойный. Всюду острова, между ници — узкие протоки, они блестят на солнце, тихие, манящие. Острова то круглые, как блюдце, то продолговатые, как рыба, то обрывистые, похожие на старые замки. Среди березок и тальника на них темнеют островерхие елц, высокие, стройные, как кипарисы. Я вижу на воде несколько белых пушинок. Это чайки. Они дремлют, по­ качиваясь на волнах. Увидев судно, чайки вытаскивают головки из-под^ крыль­ ев, потом взлетают из-под самого форштевня и, вытянувшись цепочкой, летят к крохотному островку, который совсем затонул в Енисее... ...Пройдут годы, Енисей совершенно изменится. Несколько громадных пло­ тин пересекут его русло. В море будущей Енисейской ГЭС навсегда исчезнет Казачинский порог, и суда станут ходить через широкие шлюзы. В другом море, которое разольется выше Подкаменной Тунгуски, утонет Осиновский порог с его величавым Корабликом, и будущие поколения речни­ ков, может быть, даже забудут, где он стоял тысячелетия. Исчезнет, может быть, многое из первозданной дикой енисейской красоты, явится другая красота, красота бьющей через край жизни. Енисейские воды будут вырабатывать миллиарды киловатт-часов электроэнергии, которые помо­ гут человеку воздвигнуть на берегах реки-великана новые города, заводы, села.. Таково знамение нашего времени: становятся прекраснее и люди, и города,. и горы, и реки...