Сибирские огни, 1958, № 8

Идти, кажется, и в самом деле, некуда. Со всех сторон темнота. — Сейчас должны створы показаться. Надо потянуть до них. Неутомимо гудят дизеля, и мы «тянем» дальше. Над мачтой в полосках клотика засуетились вдруг белые мотыльки, и тотчас ветер бросил в лицо при­ горшню мокрого снега. Лицо сразу деревенеет, под рубашку текут колючие струйки. А створы все не показываются, хотя мы «тянем» многие минуты. Они. эти минуты, такие долгие, такие ощутимо тяжелые!.. — Где же створы? Вот за этим мысом они должны показаться. Никакого мыса я не вижу. Только чуть заметная чернота справа, неясный силуэт мачты,, а у бортов белые гривы мчащихся волн. И вдруг впереди мигнуло, будто искорка вспыхнула. Наконец-то створы! Этот крошечный мигающий огонек ■—■ наш верный друг, наш помощник. Нам трудно без этих огоньков, нам страшно без них в темноте. Когда же река рас­ цвечена ими, на душе покойно, светло. Тогда капитан перестает беспокойно бе­ гать по мостику, и судно ровно идет, куда зовут его створы, где от камней и ме­ лей оберегают нас бакены. Тогда мы начинаем закуривать, разговариваем. Ка­ питан может уйти в каюту погреться чаем, оставив нас на минуту с третьим штурманом. Медленно теплоход приближается к заветному огоньку. Из искорки он ста­ новится яркой звездой, и когда вспыхивает, видны острые силуэты деревьев на берегу, похожие на казаков с пиками. Мачта уже минует огонек, вот он рядом, за бортом, и хочется помахать ему рукой, как верному товарищу. — Поправее, — командует капитан. — Тут карги пойдут. Кажется, глаза постепенно привыкают к темноте, вот только бы перестал дождь и ветер! Совсем одеревенело лицо. — , М-да, — раздается голос капитана.— В пятьдесят третьем году работал у меня матрос — удивительнейшее существо! Круглый год ходил без шапки и рукавиц. Как зверь купался в ледоходы, даже в двадцатипятиградусные мо­ розы. И хоть бы раз простудился, заболел. Создаст же природа такой счастли­ вый организм! Оттого, что капитан заговорил, в рубке стало, как будто теплее. Может быть, он и сделал это именно затем, чтобы рассеять угрюмое давление темноты и непогоды. Он даже напевает понемногу, и я с удивлением замечаю, что голос у него необыкновенно Хорош. • —• Полевее! Вот так держать! Есть полевее! Впереди снова появился огонек, но этот не мигает. Крошеч­ ный, одинокий, он, кажется, уснул на воде. Много минут мы идем ему навстре­ чу, и вдруг огонек вырастает в разноцветную гирлянду, которая медленно плы­ вет над водой. Кто-то идет нам навстречу, видно, такой же ночной странник, как и мы. Пассажирский? Теплоход с караваном? Лесовоз? Медленно вырастает весь залитый светом трехэтажный дворец. Легкие очертания, решетки у бортов, косые мачты. На палубах — ни одного пассажи­ ра. Глубокая ночь: пассажиры спят. Судно пролетает мимо, на минуту разорвав ночь своими огнями. Доброго пути, товарищи! Когда встречный скрылся, темнота вновь обступила судно. Ветер как буд­ то бы замер. Но вдруг далеко впереди вспыхнула ослепительная полоса, на секунду показался кусок неба с лохматыми тучами, вздыбленная волнами река. Молния! Полил дождь, негромко прогремел гром. За первой молнией блеснула другая, третья, они загорались со всех сторон, иногда рядом, освещая силуэт мачты, черные шестерни брашпиля, мокрую палубу. Капитан неторопливо ходит по мостику, ветер то и дело срывает капюшон с его головы, разносит искры папироски. Легким жестом он показывает мне курс, тихо говорит: — Поправее! Подальше обойдем мысок. Ветер крепчает, порывисто толкает в грудь, стонет в окнах. Покачивается под ногами палуба. Гроза ушла, лишь изредка молния слабо вспыхивает где-то далеко за гори­ зонтом, и в окна все реже залетает дождь. — Светает. Кто это сказал: капитан или штурман? Реку обливает неверный серый свет. Чуть заметно вырисовываются темные верхушки деревьев. Глаз различает уже оба берега, еще смутные, неясные. По реке во всю ширину бегут мелкие, белые барашки. Утро? Неужели наступает утро? Стукает дверь. — Доброе утро, коллеги! Ночка же вам удалась: разбойничья! Это пришел на вахту Виктор Львович. Как будто он и принес с собой утро. Он ходит по рубке и рассказывает: