Сибирские огни, 1958, № 8

XI. О с е н ь • На Енисей пришла осень. Однажды, глядя на берег. Толя сказал:— смотри- ка, осина-то! На осину как будто опустилась стая красногрудых снегирей. И сразу по­ чему-то стало немножко грустно. Уж бог знает, отчего является эта непрошен­ ная грусть, когда видишь впервые следы нарядной гостьи. А сейчас осень уже не гостья — она хозяйка. На берегах — столпотворе­ ние, буйная пестрота красок. Над самой водой зеленые елочки и малиновые осинки — как ребятишки, мальчики и девочки. За ними стройные пихты — папы и мамы. Все это похоже на городскую толпу в воскресенье, где каждый •одет как можно ярче. Только березки не участвуют в этом соревновании: они уже нагие. Вечерами над водой летят вереницы уток, с неба слышатся прощальные призывы журавлей, и в ушах печальной музыкой звучат извечные торжествен­ но-грустные слова: ...Гусей крикливы х к ар аван тянулся к югу... Утрами на палубе хрустит под ногами ледок, и хотя днем тепло, вселгаки осень пришла... Часто дует ветер, по небу несутся растрепанные облака, а ■ст, ворчит. Унылая пора , очей очарованье ... Крепко спится после нелегкого трудового дня. Такие сны, безмятежные, светлые, бывают в детстве: кто-то обнимает тебя, ласково шепчет в уши... Но ровно без четверти двенадцать стукает дверь, и неумолимый, как рок, в каюте появляется Толя, щелкает выключателем. Тотчас отлетают милые ви­ денья, щуришься на яркий свет и... натягиваешь на себя одеяло. Но напрасно: Толя стоит рядом в мокром, заляпанном снегом плаще, качает головой. Потом садится за стол, листает с минуту журнал и, удостоверившись, что ты не соби­ раешься больше прятаться от судьбы в подушку, говорит: — Одевайся теплее: снег с дождем. От этих слов сон окончательно улетучивается, и через несколько минут я уже одет. Осталось положить в карман папиросы, взять на всякий случай рукавицы. — Застегни куртку, — напутствует Толя. — Спички не забыл? Выхожу на мостик, ветер толкает в грудь, хлопает полами плаща. Темно, не видно ни перил мостика, ни палубы под ногами. Только впереди на мачте от клотикового фонаря расходятся в стороны тоненькие полоски света. Ощупью нахожу дверь рубки, вхожу. В углу темный силуэт капитана, за рулем третий штурман, у которого перед лицом красная точка папироски. В руках у меня — темная рукоятка руля. Я вглядываюсь в густую темно­ ту ночи, но вижу только неясную линию мачты и едва брезжущие лучи кло­ тика. Больше ничего. Лишь непроглядная темень. Но вот чуть-чуть вырисовывается берег, впрочем, так неясно, что неизвест­ но, где кончается черная вода, где начинается такой же черный берег. Далеко ли, близко ли он? Под бортами проносятся белые тени. Эго гривы волн. Они вскипают впе­ реди и чуть в стороне от судна и вдруг кидаются под борта. Слышны глухие удары. Волны носятся, как живые разъяренные звери. Куда держать? На что ориентироваться? Временами мне кажется, что судно неудержимо валится на берег или давно уже уходит в реку. Нет, это вол­ ны несутся в стремительном беге... Впереди чуть заметная полоска. Может быть, это берег, а может быть, идет навстречу судно без огней? Легкий поворот рычага влево, вправо. Я держу чуть в сторону от темной полосы. И в конце концов моей рукой начинает руко­ водить что-то вроде инстинкта. Рука сама поворачивает рычаг, и кажется, что я слился с ним в одно целое, остались только руки и глаза, борющиеся с тем­ нотой. В рубке тихо. Нет, это не тишина безлюдного дома. Под ногами гудят ди­ зеля, пулеметной очередью застучит вдруг доска настила. Мы не разговариваем: все трое, мы словно поглощены темнотой. На мгновение в тучах делается просвет, проливается немного лунного све­ та. На берегу вырисовывается частокол голых деревьев. Почему-то вспоминают­ ся старые деревянные крепости, на кольях черепа... — Ну, а теперь куда пойдем? — спрашивает в раздумье капитан. бывает очень Енисей бушу-