Сибирские огни, 1958, № 8

ский часто обращается к издавна попу­ лярным среди детворы сказкам. Значит ли это, что ему можно предъявить упрек в том, что произведения его «не ориги­ нальны»? В том-то и дело, что Маляревский не механически инсценирует, скажем, рус­ ские сказки о репке, о Коньке-горбунке, французскую — о коте в сапогах, бурят- монгольские легенды о чудесном кладе, о народном счастье, или китайские ска­ зания о волшебном мече, а в полном •смысле слова творчески переплавляет их, дает им вторую, новую жизнь. И это —• конечно же правильный—при обра­ щении к литературным или фольклор­ ным первоисточникам — метод, уже про­ веренный советской драматургией. Выше говорилось о том, как заинтере­ совал П. Маляревского бурят-монголь­ ский фольклор. Не считая упоминавше­ гося уже «Доржи Банзарова», драма­ тург создал на основе бурят-монгольских сказаний и легенд две пьесы для де­ тей — «Счастье» и «Чудесный клад». И не случайно сказания эти вернулись в драматической форме к породившему их народу: пьесы были переведены на монгольский язык и с успехом ставились не только в советском городе Улан-Удэ, но и в столице Монгольской Народной Республики — Улан-Баторе (где, кстати сказать, шла также и пьеса Малярев­ ского «Меч Китая», переведенная на ки­ тайский язык). «Чудесный клад», кро­ ме того, переведен на белорусский, ук­ раинский, армянский, азербайджанский, эстонский и другие языки народов СССР. •Наиболее совершенной из его пьес для детей, безусловно, является «Чудес­ ный клад». Представляется необходи­ мым проанализировать пьесу подробно. Это поистине художественно значитель­ ное произведение. И дело не только в том, что автору удалось разыскать в сокровищнице бурят-монгольского эпоса «сюжетный клад» (а сюжет будто так и создан для сцены детского театра!). Де­ ло в том, что, подойдя к материалу с позиций советского писателя, четко рас­ ставив идейные акценты, предложив вниманию детского зрителя большую и нужную социальную тему, драматург (это можно сказать без преувеличения) с блеском использовал свои знания зако­ нов сценичности, как и свое понимание психологии детского зрителя. Разделенное на три акта и шесть кар­ тин, действие этой пьесы фактически слагается примерно из полутора десят­ ков эпизодов, органически связанных между собой, обладающих внутренней завершенностью в решении частной за­ дачи и дополняющих, обогащающих друг друга. О сюжете можно сказать, что он и прост, и сложен одновременно... Пас­ тух Баир, нагло обманутый своим хозяи- ном-нойоном, находит, по совету таинст­ венного Странника, огромный горшок, обладающий (Баир случайно делает это открытие) свойством немедленно удваи­ вать количество брошенных в него пред­ метов. На первый взгляд горшок пред­ ставляет собой поистине чудесный клад только в том смысле, что он может слу­ жить источником неисчерпаемого богат­ ства. Но замысел этой сказочной пьесы значительно интереснее и глубже. В про­ цессе развития действия сам сюжётный мотив чудесного горшка приобретает все новые функции, интересно видоизме­ няется. Прежде всего, демонстрируя различ­ ное отношение людей к этому необыкно­ венному кладу, драматург получил воз­ можность наглядно, в доходчивой, увле­ кательной форме показать юным зрите­ лям противоположность классового са­ мосознания и социальной психологии: с одной стороны —■ трудового народа и, с другой стороны — богачей-паразитов, вызвать у детей любовь и уважение к одним, ненависть и презрение к другим. И это сделано убедительно потому, что персонажи пьесы — не просто носители противоположных точек зрения, а кон­ кретные характеры, и исполнителям ро­ лей, как говорится, есть что делать на сцене, каждый из них получает интерес­ ный материал для сценической разра­ ботки. К тому моменту, когда столь по­ казательное противоположное отноше­ ние к свойствам необыкновенной наход­ ки Баира проявляется основными участ­ никами конфликта, мы уже успеваем разглядеть в них живых людей и рас­ пределить свои симпатии и антипатии, которые в дальнейшем подтверждаются и углубляются, причем—-очень активно. Давайте сопоставим несколько сцен, расположенных непосредственно на этой линии сюжета. Рассмотрим композици­ онные приемы драматурга. Небольшой, насквозь действенный монолог Баира в первом акте автор раз­ вертывает в самостоятельный, чрезвы­ чайно сценичный эпизод. Уронив в только что обнаруженный горшок шап­ ку и увидев, что вместо нее неожидан­ но появились две, изумленный Баир размышляет: « ...— А что, если я брошу в горшок две монеты? (Бросает две монеты. Музы­ ка). Что это?! (Из горшка медленно по­ казывается четыре монеты). Раз, .два, три... Четыре! А ну, еще. (Бросает че­ тыре монеты. Показывается восемь мо­ нет). Восемь! Еще! (Бросает восемь мо­ нет. Появляется шестнадцать). Пять, де­ сять... Шестнадцать. Брошу-ка еще ра­ зок... (Передумал). Нет, больше мне не надо. (Считает). У меня есть мои шест­ надцать монет, и я могу идти к дяде... А если я брошу еще унты и халат? (Бросает. Появляется две пары на­ рядных унтов и два красивых халата). Но ведь у меня одна голова и всего две ноги. (Смотрит на лишние унты и шап­ ку). Что я буду делать с ними? А? Э-э,