Сибирские огни, 1958, № 8

борту идут двое рулевых. Приготовьтесь к встрече и ждите дальнейших указа­ ний Литвинова Геннадия Игоревича. Он долго был под влиянием радиовопля и во всех вариациях склонял пре­ восходного Геннадия Игоревича. — Рулевой Семен Логинов! — обращался он к нашему третьему коллеге. — У вас на носу сидит комар. Наблюдайте за ним и ждите дальнейших указа­ ний Литвинова Геннадия Игоревича. Чудесный человек, Толя! VI. В п о р т у Над причалами выстроилась шеренга портальных кранов. Их легкие стре­ лы плавают в просторной голубизне неба. Лязг железа, свистки паровозов, пере­ кличка судовых сирен. Шумная трудовая жизнь порта... Человек среди скопища огромных машин незаметен. И только, может быть, то, что его голос, тысячекратно усиленный радио, способен заглушать их гул, свидетельствует о том, что он здесь хозяин, повелитель... Трюмы теплохода открыты. В них грузчики. Словно муравьи, они торопли­ во бегают в глубине судна, растаскивая штабели грузов. Слышатся звонки кра­ нов, команды, крики. — Эй, на кране! Давай сюда, в кормовой! — Подмайнуй! — слышится в другом трюме. — Еще подмайнуй. — Вира помаленьку! Грузы в трюмах лежат огромным хребтом: штабеля ящиков, вороха тюков, связки металла, накаты бочек. Но работа идет дружно, задорно, и хребет по­ немногу начинает снижаться, растаскиваемый неутомимыми руками грузчиков. Я знаком со многими. Не скрою, я надеялся встретить репинских бурла­ ков и романтических босяков Горького. В первый же День меня поразил один паренек, высокий, гибкий, с русым чубом. Это же тот мальчик, что на репин­ ской картине поправляет лямку и смотрит на мир светлым чистым взглядом! Нашел я и красавца Коновалова. Широкоплечий, черные волосы в буйных коль­ цах, он. как все очень сильные люди, был нетороплив, добродушен. Я с восхи­ щением смотрел, как он работает. Неуловимо легким движением он брал ящик на руки и кидал его на верх штабеля, будто ящик был не тяжелее спичечной коробки. В отличие же от горьковского героя, он, видимо, был человек семейный, обстоятельный, потому что его рубашка хорошо выстирана и где надо зачине­ на опытной женской рукой. Кроме того, я слышал, как он разговаривал с хо­ рошо одетым молодым человеком о профсоюзных делах. С «репинским бурлаком» мы подружились. Раз как-то я промерял дно под бортами, он подошел и спросил, что я делаю. У него было сухощавое лицо, светлые глаза и доверчивая улыбка. Мы разговорились. Звали его Володей. Родился он в Одессе, но там дав­ но не живет. — Как же ты залетел в такую даль? — спросил я. — Решил поездить, — ответил он. Меня поразили его большие, прямо-таки огромные руки и совсем детские глаза. Как-то не вязалось одно с другим, пугало даже. — Решил посмотреть север, — продолжал Володя. — Понимаешь, ездить люблю. Мне нередко приходилось встречаться с «ездящими» людьми, которые мо­ таются по белому свету, ища выдуманные кем-то места, где «легко прожить можно». Но так как этих мест не существует, они, пооколачившись на десятках разных вокзалов, извлекают из своих мытарств убогую мудрость: «Хорошо там, где нас нет» — и оседают, где попало. Что-то говорило мне, что Володя не из этой породы людей. Мне очень хо­ телось, чтобы он разговорился, и я сказал, что тоже люблю ездить. — Да? — оживился Володя. — Знаешь, как у меня получилось? Кончил я кулинарный техникум, работаю. Хорошо, вроде, живу. Одесса — красивый город: солнце, море, бульвары... Работа у меня непыльная. В общем приятно жить, только вдруг начинаю думать: что же, для того я родился, чтобы пирож­ ки стряпать и купаться в тепленьком море? Зачем, спрашивается, даны мне та­ кие вот руки, здоровенное сердце? Каштаны, бульвары и -пляжи, — все это. конечно, приятно, но неужели же вся моя жизнь должна около кухонной плиты пройти? Поваром, кстати, я оказался случайно. После школы ходил, ходил, совал­ ся в разные учебные заведения, везде срывалось: никуда не мог поступить. В кулинарном не сорвалось, и на тебе — я обращаюсь в повара. Я мог стать и сапожником, попадись мне сапожный техникум. Между прочим, многие так же