Сибирские огни, 1958, № 8

— Здравствуй! — сказала женщина, приветливо улыбаясь. — Рыбу ку­ пишь? Она с улыбкой разглядывала нас — двух мотористов, вышедших из маши­ ны, и меня. Она была в черной юбке, в бртинках, в красной шелковой кофточке. Пока мужчина ходил получать деньги, женщина с улыбкой расхаживала по корме, трогала вьюшку с намотанным тросом, потом подошла к одному из мотористов и спросила: — Тебя как зовут? —- Сергей. — А на другой пароход есть Мишка. Вернулся мужчина, они сели в лодку и отчалили. Женщина помахала ру­ кой и крикнула: — До свидания, Сергей! Через несколько минут лодочка превратилась в крошечную точку на бес­ крайней дали реки. — Кто они? — спросил я у ребят. — Кеты. До чего простые люди — страсть! И рыбу они отдают почти задарма. Таких народностей живет по Енисею немало. Иные совсем малочисленны, но у всех есть свой язык, свои обычаи. Летом и зимой Енисей и тайга кормят их. Мы видим на берегах остроконечные чумы, развешанные на кольях сети, играющих на песке ребятишек, — это их летние стойбища. А зимой они живут в поселках, где есть школы, магазины, больницы. ...Ветер занес в каюту запах дыма. Это, наверное, прошел встречный паро­ ход. Но дым совсем не угольный, горько пахнущий лесной смолой. Над водой ползли сизые клубы. Они окутывали берега, закрывая тайгу. Я поднялся в рубку. — Откуда дым? — спросил я у Толи. — Тайга горит. Разве не видишь? Изредка столбы дыма взмывали вверх, и были видны языки пламени, ко­ леблемые ветром. Дым становился все гуще. Сползая с берегов, он растекался по воде сине-зелеными языками, заполняя реку. Теплоход шел на малом ходу: неизвестно, что там впереди, за предательской сизой завесой. — Давно в дыму идем? -*- Часа четыре. — А когда же она загорелась? — Тайга-to? Всю весну в этих местах в дыму ходим. Говорят, километров на пятьсот выгорело. — И никто не тушит? — А кто ее знает? Тушили, так потухла бы. Вот дождь хороший вдарит, может, и потушит. Дождь? Почему ate дождь?! Ведь 'горит та тайга, в которой эвенки, саха, кеты добывают белку, драгоценного соболя, лису. Гибнет благородная енисей­ ская сосна, за которой в Игарку идут немецкие, греческие, норвежские, англий­ ские корабли. Огромнейшие богатства слепая стихия превращает в пепел. О таежных пожарах я говорил позже в двух организациях Красноярска, но мне довольно спокойно отвечали, что с огнем бороться нелегко и что вообще-то не^так уж страшны эти пожары, если принять во внимание, что только в бас- 'сейне Енисея леса в тринадцать раз больше, чем во всей Франции. Ужасная логика! Да, на протяжении многих сотен километров тянутся по енисейским берегам леса, и кажется, конца и края им нет, но лишь равнодуш­ ный человек может спокойно смотреть, как гибнет хоть малая часть этих лесов. Долго ли уничтожить богатство, даже если его у тебя в тринадцать раз больше, чем у соседа? Для этого совсем не нужны века, которые требуются, чтобы эти богатства родились. Трудно бороться с огнем? Но ведь у нас есть могучая авиация, огнетуши- тельные бомбы и, право же, бензин, который израсходовали бы самолеты, сто­ ил бы в миллион раз дешевле, чем леса, которые они могли бы спасти С большим трудом мы шля вперед: яркое дневное солнце не могло про­ ситься сквозь ядовитую завесу дыма. Багровые сполохи метались по увалам по обоим берегам Енисея, задыхающегося, придавленного... ...Верхне-Имбатское — небольшой таежный станок, затерявшийся на бе­ регах Енисея. Мы пристали к нему, чтобы закупить продукты, и когда спусти­ ли шлюпку, в нее набилось столько народа, что бойкая волна переплескивала через борт, обсыпая нас жемчугом. Мы плыли, оглашая Енисей смехом, жадно вглядываясь в приближающийся берег. Конечно, жажда земли у нас куда сла­ бее, чем, скажем, у моряков, но и мы знаем, как приятно идти по земле, кото­ рая нисколько не шатается и вообще чертовски надежна.