Сибирские огни, 1958, № 8

лось очень маленькой неприятностью. Москва поверила Крушинскому, а не Калабухову. Для чего поднимать старое? — Старое, говоришь? Чепуха! Я рядом с этим Калабуховым дни, месяцы провожу. Ты бы послушал, как он шипит на все, этот человек в футляре! Дай только, чтобы почта здесь заработала, он пачками будет доносы свои всюду рассылать, воздух отравлять. Его надо до конца добить. — Ну, ладно, я пойду... скажу, — говорит Климас. — И сходи... Крушинекий умный, он поймет. Ты знаешь, Женька, я около него жила и удивлялась. Откуда в человеке такое берется? Пре­ жде я думала, что все эти начальники притворяются, когда так красиво о работе говорят. Я думала, они это для людей только, а сами рады эту работу с плеч сбросить. Я Крушинскому так и бухнула при первой встре­ че, и он не обиделся. Улыбнулся только. А потом увидела: около таких надо няньку ставить, лишний груз с них снимать. Столько на себя берут, — того гляди, раздавит их ноша. И все мечтает: там сделать, тут устро­ ить. Везде все улучшить. В голове всегда что-нибудь новое. — Ты, значит, его... любила? — спрашивает Женя упавшим голосом. Вера немного медлит, затем говорит: — Не знаю... честное слово, не знаю... Зачем ему, такому, моя лю­ бовь? Я его уважаю, да еще как! — Вера ищет слово, в которое вмести­ лась бы ее мысль. — Мужчина он!.. Вот... А я девчонка! Какая же тут может быть любовь? — Та-ак! — тянет убитый, пришибленный Климас. Его обдает хо­ лодной волной, и он думает: «Ну, ясно, она его и сейчас любит». А Вера, уже совсем успокоившись, уговаривает: — Ты к нему пойди, Женька, отдай бумагу, расскажи всю правду. По-честному. И тебе легче будет. Он ведь потом все равно узнает, ему в Москве скажут. Ты какими глазами на него смотреть будешь? А он тут железную дорогу все равно построит. И сады насадит. Он такой... И... и вот я думаю: знаешь, почему он — такой? Потому что ведь и народ — такой! Народ! Ты понимаешь... — Ладно, — вздыхает Климас. — Схожу. А идти ему очень -нелегко... Крушинекий, как всегда, встречает улыбкой: — Ага! Вот и вы, властитель эфира! Что новенького принесли? Чем обрадуете? Климас достает свежие радиограммы. — Вот! — Спасибо. И Климас, ощупывая вспотевшими пальцами калабуховскую бума­ гу, рассматривает начальника. А тот, грузно склонившись большой своей головой над столом, делает на радиограммах пометки большим цветным карандашом. Яркий свет от лампы падает на густые волосы Крушинско­ го. Высокий лоб его наполовину в тени, и за ним видны надглазные ост­ рые бугры. Большие сильные руки пошевеливаются, точно нащупывают, во что бы они могли вцепиться. «Мужчина, — вспоминает Климас и спрашивает себя: — Сколько ему может быть лет?» Крушинекий отрывается от бумаг, и Климас видит теперь его лицо с резкими чертами и складками. — У вас есть еще что-нибудь? — говорит Иван Сергеевич. — Нет... — отвечает Климас. — То есть... я... Комок в горле мешает ему, пот заливает быстро горячеющее тело. Пауза затягивается. — У вас что-нибудь личное? — снова спрашивает Крушинекий. — Рассказывайте.