Сибирские огни, 1958, № 7

Крушинский, направляясь к выходу, заметил Веру, остановился, протянул руку и сказал просто и обрадованно: — Вера Петровна! Здравствуйте! — Здравствуйте, — ответила она, чувствуя своей маленькой ру­ кой его крепкое пожатие. — Как живете, хорошая моя? Вере показалось, что она уходит под землю, глаза застилало чем-то мягким, теплым. — Работала для вас, делала план-смету дороги, — сказала она и собственный голос услышала, как далекий и не свой. — Это не для меня, девушка, — поправил Крушинский. — Для строительства... Вера снова услышала в этом дружеское и тёплое сочувствие и ска­ зала: — Благодарю вас. И тут же поняла, что сказано это не к месту. З а что ж е благода­ рить? — Живите, не скучайте! — произнес Крушинский, снова пожимая ей руку. — Когда вздумается — заходите. —- И ушел, раскачиваясь ши­ рокой спиной. ...В этот вечер Вера металась в своей комнатке, как в клетке. Не­ сколько раз порывалась пойти, накидывала на голову шаль и тут же ру­ гала себя: — Идиотка! Неисправимая идиотка! Она плакала обильными слезами и натерла платком веки до опухо­ ли. Образ Крушинского не покидал ее, хотя она и гнала его. Он был здесь, наполнял собою комнату, слышался его голос простой, привыч­ ный. Она подошла к портрету матери. — Мамочка! Хоть бы ты сказала, что мне делать? Мне тяжело, мамочка, жить с самой собой. Я сама себе в тягость, мймочка! Мать смотрела на дочь широко раскрытыми глазами и... молчала. Вместо матери говорил Крушинский: — Живите, девушка, не скучайте, хорошая моя... Вера резко качнула головой, словно хотела что-то сбросить с нее, произнесла громко: — Нет! Так невозможно! Я сойду с ума: Оглянулась. Может быть, это слышал кто-нибудь посторонний? Решительно закуталась в шаль, надела шубку и вышла из землян­ ки. Холодный ночной воздух -приятно опахнул разгоряченное заплакан­ ное лицо девушки. Небо было темное, все в звездах... (Окончание следует)