Сибирские огни, 1958, № 7

слушали его внимательно. Лобунец сидел на переднем ряду и время от времени крякал, словно в его горле застряла кость. — Дайте мне слово,— сказал он, обращаясь к председателю собрания.— Я вот слушал Федора Митрофановича и удивлялся, до чего же умно он говорил. Бедняки, видишь, вместе со средниками против кулака! А где этот кулак? Был да спыл. Советская власть всех эксплуататоров заставила трудиться, и нам надо крепить все крестьянство, а не разъединять его... Пока Лобунец говорил, в зале стояла тишина. Мне вспомнился морозовский Катусь. Тот хотел вступить в товарищество, чтобы разложить его изнутри, этот ратует за объединение всего крестьянства. Существо одно и то же. Закончив, Лобунец сел на свое место, поглаживая бороду и посматривая по сторонам, как бы проверяя, .какое впечатление произвела его речь. — Скажите, товарищ Лобунец,— задал я вопрос,— сколько вы получали дохода от своей лавки? У Лобунца забегали глаза, а в зале раздался смех. — Это вас не касается,— зло выкрикнул Лобунец. — А все же? — Я сейчас крестьянин. Секретарь ячейки покраснел, глаза его загорелись гневом. — От таких крестьян—подальше,— бросил он реплику. Лобунец вскочил. Откуда только взялась прыть! Погрозил Зеленскому палкой. — На каком таком основании? — На таком, что на собрании бедноты вам неместо. — Ах так! — Лобунец шагнул к двери, на ходу бросил: — Янайду на вас управу! Зеленский засмеялся. — Ну вот и хорошо, товарищи. Теперь перейдем к делу. Вчера у нас в се­ ле организовалось машинное товарищество. Кто желает записаться? Поднимите руки! Руки не поднимались, а головы, наоборот, опускались еще ниже. Очень уж было это ново и непонятно. Наконец, послышался робкий голос: — Машины будут в кредит давать или за наличные? — Обещают кредит,— дал оправку Прима. До поздней ночи шел разговор. В товарищество записалосьоколо 15 человек. Ранним утром на сытом жеребце вороной масти в добротной кошевке в Ве- ■селовку приехал Заречанский. Он подвернул к крестовому дому с железной крышей, откуда навстречу угодливо выбежал благообразного вида мужичок. Бросив вожжи в кошевку, агроном снял собачью доху и направился к теп­ лому пригону. — Как с удоями? Соблюдаешь ли нормы? — задавал он вопросы хозяину, посматривая с опаской на огромного пса, грозно побрякивавшего цепью.—Ты его, Федор, попридержи, а то как бы... Федор пнул собаку ногой и загнал в будку. На скотном дворе был образцовый порядок: на полу лежала чистая под­ стилка, в кормушках — свеждй, только что положенный корм, сдобренный от­ рубями. Ласково похлопав одну из сытых коров, Заречанский осмотрел ее вымя, пощупал брюхо и, удовлетворенный, вышел обратно. Федор Черемис слыл в селе культурным хозяином, но у односельчан уваже­ нием не пользовался. Мужик он был прижимистый и даже жадный. Рассказы­ вали, что в страду он обычно нанимал сезонного батрака, но старался платить и кормить похуже. Культура Федора заключалась в том, что он держал только породистый скот, кормил его по советам агронома, сеял по парам и хорошими семенами. Добрые были у него и кони. Такие, как Федор, «справные»'хозяева являлись, по существу, опорой аг­ ронома. При их помощи он вел кропотливую работу по переезду из сел на вы­ селки. ' На первый взгляд, это было благое начинание. Лучшая и ближайшая к селам земля была захвачена более крепкими, главным образом, кулацкими хо­ зяйствами. Бедняки же обычно пахали и сеяли на самых худших и наиболее удаленных землях. С переездом на выселки крестьянам выделяли хорошую землю, выдавали им, кроме того, денежные и натуральные ссуды. Но на высел­ ке крестьянин быстро перерастал из середняка в зажиточного. Ратуя за выселки, Заречанский старался доказывать, что такое пере-