Сибирские огни, 1958, № 7

кий брезентовый плащ с капюшоном, изредка ударял вожжой по сытым бокам лошади. Шинель моя намокла, и к телу стала подбираться сырость. Появилась не­ приятная дрожь. Комья сырой земли, разлетавшиеся в стороны, ударяли то в спину, то по затылку. За воротник стекали струйки жидкой грязи. Наконец; я увидел приземистые йзбушки. Две или три были деревянные, под железом, остальные из самана и крытые соломой. Из переулка вышел высокий человек. Он поравнялся с ходком и спросил: — Вы, наверно, из райкома? А я секретарь партийной ячейки Прибора Андрей. Если ко мне, то поедемте до моей хаты, там и побалакаем. Хата Приборы стояла чуть ли не на самой окраине. Из трубы вился сизый дымок. Пахло кизяком. И мне очень уж захотелось погреться около огонька. Хозяин открыл дверь. У печи с ухватом в руках стояла высокая кругло­ лицая молодая женщина. На земляном полу, устланном свежей соломой, копо­ шился розовощекий малыш. Женщина поставила ухват и взяла ребенка на руки. — Раздевайтесь и будьте, як дома,— сказал Прибора.— А ты, Оксана, приготовь горяченького поснидать. Да вы раздевайтесь, в хате у нас тепло. В хате даже было жарко. Прибора снял пиджак и остался в одной рубашке, плотно облегавшей костистое тело. На бледных щеках его выступил румянец. Узнав о цели моего приезда, Прибора оживился. Школа для них ой как нужна! Коммунисты с двадцатого года, а в политике разбираются слабо. Вот хо­ тя бы его брат Адам. Мужик бывалый, а малограмотный. Или батрак Рудь. Активный партизан, а остался неграмотным. Сейчас он болеет, но учиться бу­ дет. Есть еще коммунист Цыганенко, бедняк. Грамотенка у него получше. Увлеченные разговором, мы не заметили, как в хате появились Адам При­ бора, Рудь, Новак. Они уселись в уголке, прислушиваясь к разговору. Адам первым подал голос. — Вы, кажется, товарищ, из Петрограда. Расскажите нам о Троцком. Ходят слухи, що вин хочет вернуть помещиков и капиталистов. А мы жили на Украине и знаем, що воно таке. Так правда ли это? Я рассказал об оппозиции, об отпоре, который дают ей ленинградские и московские коммунисты. — Трудно нам будет без Ленина, — сказал Андрей после того, как вы­ слушали мой рассказ. Наступила пауза. — Нелегко. Но есть партия,— сказал я ,—а нам, коммунистам, надо боль­ ше учиться жить и работать по-ленински. — Учиться мы будем. Без этого нельзя. А все же трудно без Ильича... ...Возвращался я из Морозовки поздно вечером. Дождь перестал, и на небе красовалась луна. Чувствовался небольшой морозец. На лужах образова­ лись корочки тонкого льда. Лошадь шла крупной рысью, точно она вместе с конюхом торопилась под родную крышу. Но мне торопиться было некуда. И я сидел, упершись ногами в кошевку, засунув нос в воротник шинели. — Хохлы здесь, — обернулся ко мне конюх, желая завязать разговор, — Киевские да таврические. Почитай, все с одного места. Землицы там, вишь, у них было мало, вот и потянулись сюда, в Сибирь. А здесь ее вон сколько, — развел он руками — Только паши не ленись. А пахать первое время мужикам было и не на чем. Ну и бедствовали. Голодали, мерзли. Морозовкой свою де­ ревню и прозвали. Только при советской власти и ожили, и теперь они за эту власть горой. Есть у них два кулака — .Мухоед и Катусь. Посасывают они сво­ их землячков. А те молчат. Не поймешь — или они смирились с этим, иль жа­ леют их. Свои, мол—хохлы... У чеба началась Этот же ямщик подыскал мне и новую квартиру у маломощного середняка Бориса Васильевича Гуселетова. Жил Гуселетов .недалеко от центра, в стареньком пятистенном доме, одну половину которого занимал сам, а другую сдавал жильцам. Семья у Гуселетова была небольшая: жена, Федора Ефимовна, и четырех­ летняя дочь Катя. Муж и жена работали с утра и до поздней ночи. Их постоян­ ной мечтой было завести хорошего коня и хотя бы одну высокоудойную корову. Я частенько наблюдал, как, уложив Катю, они садились за стол и начинали под­ считывать свои приходы и расходы. Но осуществить мечту им не удавалось. Правда, Гуселетову советовали взять кредит, но он упрямо твердил: — Нет, не надо... — Почему?