Сибирские огни, 1958, № 6

перебирающие на столе порошки, шапку вьющихся волос. Она подни­ мает на него глаза — глубокие, темные... — Вы — чудачка. В вас очень много мальчишеского... Костецкая развертывает порошок. — Откройте рот. Крушинский покорно подчиняется ей и думает, что он, наверное, смешон, когда лежит с широко раскрытым ртом. Содержимое трубочки падает ему на язык. — Теперь пейте! Так.., Великолепно! Всякое дело требует дисцип­ лины, а дисциплина — послушание. Вы — послушный. Я так и скажу доктору. Он вас премирует лишней дюжиной порошков... Больной, поддерживаемый тонкой теплой девичьей рукой, проглаты­ вает горьковато-соленые порошки, пьет воду. У Крушинекого рождается желание подняться и обнять тонкую талию девушки, и ему требуется усилие, чтобы удержать свою руку. Какой-то комочек подкатывается к горлу и затрудняет дыхание. Девушка вкладывает ему под мышку холодный термометр. —■Прижмите руку! — требует она. — Так... — Вы, Вера Петровна, правильно сделали, что приехали на север. — Почему? — Здесь вы найдете свою судьбу. — Да что вы! У вас есть готовые судьбы в резерве? — Я серьезно... Здесь перед вами такое широкое поле... — От края и до края, от моря и до моря,— продолжает шутить девушка. — Да... да,— настаивает Крушинский.— Через несколько лет вы не узнаете ни мест этих, ни себя. Потом, повзрослев, где-нибудь в более южных широтах будете с увлечением рассказывать об этом, как о самом увлекательном периоде своей жизни... — Замечательно... Вы поэт! — Все должны быть в жизни поэтами. — Это красиво! — И нелегко. Очень нелегко! А надо! Надо, девушка, быть поэтом своих дел, своей жизни... Иначе — пресно, противно. — Ого! — Да... да... И здесь, в тундре, буду* жить люди... Много людей! И они будут рады этой жизни. Появится почва для поэзии, понимаете? Но легенды прежде делаются руками — потом перекладываются в стихи... (Продолжение следует).