Сибирские огни, 1958, № 6

4 — А может, доживешь — ты вон какой крепкий, — сказал Кру­ шинский. — Ну, а если мы с тобой не доживем, другие за нас додела­ ют. Начинаем-то мы. Видишь, как люди работают. Никто их не понукает. — Это вижу. Молодежь, — ответил Никанорыч. — Молодежь — одно, а вы, сдарики, — разве не тут же? Ты — ста­ рик, а моторист Сергей — молодой, а ты же его подгоняешь. Значит, и старики в общем строю. — Сережка — другое дело, — упорствовал Никанорыч. — Он, супо­ стат, за мотор боится, не дает полного ходу. —■Это тебе так кажется... — И ты его руку тянешь? А время-то уходит. Грузу лежат горы, а уж ночь начинается... Дождь перестал. Сразу сделалось теплее, словно осень сменилась летом. Воздух посветлел, заблестели мокрые камни. Яркая рубиновая полоса заката опоясывала горизонт. Небесный купол был окрашен в мягкие, торжественные краски. Розовое переходило в лазурно-синее, за­ тем шла сиреневая полоса, перехватывавшая небо из края в край. Кра­ ски жили в небе, они двигались, таяли и вновь возникали, меняясь в то­ нах. Между ними не было резких граней, они переходили одна в другую нежнейшими, тончайшими оттенками, и стоило на минуту закрыть глаза, чтобы увидеть потом небо в новой расцветке, в новом сочетании красок. От этого зрелища невозможно было оторвать глаз. Нигде Крушинский не видел до этих минут такого неба. И вот рубиновое пламя начало выцветать. Густая фиолетовая поло­ са все больше вытесняла розовые отсветы, пока не опустилась низко к горизонту, оставив над ним узкую красную ленту. Небо потемнело, но оно все-таки было прекрасно. Бледным трепещущим светом зажглись первые звезды, и синяя глубокая лазурь смешалась с темно-оранжевым. Желтого уже не было. Ярко-зеленым был окрашен восток... Серебряно- синяя ночь, владычица севера, после почти полугодового отсутствия, вновь поднималась на свой. трон. Юная и свежая, она вела за собой мир своих сказочных теней. Молодой полумесяц, легкий, как тонкая пластин­ ка льда, поднялся над горами и облил горные складки холодноватым светом. Ниже этих складок лежала черная, непроницаемая для глаза темнота ущелий, а выше, на горах, выделялись исеиня-белые полосы только что выпавшего снега. Ночь дышала. Было-тихо, но движение воздуха чувствовалось. Нель­ зя сказать, чтобы было холодно, но что-то холодное проникало' под одеж­ ды, рассыпало по коже мурашки, наполняло все человеческое существо, и люди кутались в одежды. Ночь шептала. Никто не мог сказать, чем порождались шорохи но­ чи, точно оживал вместе с нею новый невидимый, но слышимый в при­ глушенных звуках, мир. Шорохи, казалось, исходили сверху. Это звезды, мерцая, шевелили густой, прохладный воздух. Шелестела трава и лист­ ва, и такого их шелеста нельзя было слышать днем. Тихо, чуть слышно мурлыкала река, точно и она имела свой ночной язык и ночные песни. Человек мог слышать безмолвие северной ночи. Миновали причал. Во вздрагивающих отблесках костров на берегу двигались человеческие силуэты и высились очертания не то каких-то построек, не то штабелей грузов. Простуженным голосом берег спра­ шивал: •—• Эй! Куда плывете? Восьмому причалу ничего нету? — Ничего нету, — ответили с катера. — Дальше плывем. — 'Счастливого пути! — напутствовал берег. — Счастливо' оставаться, — сказали с катера. И проплыли мимо.