Сибирские огни, 1958, № 6

Бессменным сторожем северных пустынь по одному и тому же кур­ су, невысоко над линией горизонта, катится солнце — великое животво­ рящее светило, бросая на землю косые лучи. Здесь никогда не случает­ ся, чтобы оно описало свою привычную дугу и в определенный час вста­ ло над головой: солнце здесь не знает зенита, не нужно поднимать глаз к небу, чтобы его видеть. Точно посаженное на привязь, не смеющее вый­ ти за установленную для него черту, оно всегда перед глазами. И слова — день, вечер, ночь, утро — произносятся здесь только по привычке. Если бы новые люди тундры, привезшие с собой часы, цифер­ блатом расчерченные на двенадцать делений, однажды забыли, что по­ казывает стрелка — пять часов утра или пять часов вечера, — утро и вечер могли бы поменяться местами, и только опытный северянин мог на глаз определить, день сейчас или ночь. Склонив голову и опустив глаза к земле, человек может заметить, что жизнь в тундре есть, но ничто живое не смеет оторваться от земли. Тундра оставляет за живым одно право — ползать. Стелются по земле стволы карликовых берез, осмеливающихся только чуть-чуть приподнять над землей свои ветви с маленькими жесткими листочками. Ползут по земле мхи, лишаи, тянутся к югу, где, далеко отсюда, деревья могут под­ ниматься высоко к солнцу и где само солнце из бесчувственного сторожа пространств превращается в могучий источник жизни. И только когда путник выходит на реку, он как бы возвращается в мир обычных представлений. Однако и река текла холодная, и стайки мальков не водили хороводов на отмелях. Когда шли берегом, нога тонула в гальке и приходилось прыгать по округлым, обточенным водой, камням. После двух-трех километров ноги болели и требовали отдыха. Иногда приходилось идти напрямик по воде. Часто путешественники вынуждены были покидать речной берег. Тогда они шли по тундре, — перешагивая с кочки на кочку, широко расставив руки, как крылья, точно собирались подняться в воздух. Иной раз путь преграждали болота без всяких кочек. Тогда оставалось только идти на­ прямик по мутной и холодной жиже. Когда выходили на сухое, оказыва­ лись в густых зарослях карликовой березы. Приникшая стволами к зем­ ле, она спутывала своими кривыми веточками ноги людям. А на обшир­ ных полянах мхов ноги почти по колено проваливались в мягкий покров, и люди казались низкими и странно неуклюжими. Путники быстро уставали — они несли за плечами сумки с продо­ вольствием, а кроме того, инструмент: лопаты, кирки, веревки. Добро­ душно настроенный Терьян уже на второй день пути посерел лицом. Кру­ шинский тоже уставал, но скрывал это от других. Он спешил и поэтому отказывал людям в отдыхе, хотя соблазн растянуться где-нибудь на при­ брежной гальке или сухом мху был велик и для него. Путешествие по тундре имело для Крушинского и еще одну неприят­ ную сторону. Он любил на ходу отдаваться спокойному течению мысли. Здесь это было исключено. Человек нес в себе одну лишь мысль: куда поставить ногу, чтобы не провалиться по пояс в воду или не упасть пла­ шмя на шершавые и колючие березки. Останавливались только в местах будущих карьеров. Их надо было отыскивать по берегам речек и ручьев или в местах, где песок и гравий были отложены несуществующими ныне, но существовавшими когда-то реками. В поисках карьеров приходилось уклоняться в сторону. Парт­ орги не могли задерживаться, и на второй день пути они ушли вперед, С Крушинским осталось четыре человека: Терьян и трое рабочих. Карьеры наводили их на невеселые размышления. Под толстым сло­ ем явно негодной для строительства пылеватой глины лежал песок, ино­