Сибирские огни, 1958, № 6

больше Тимошик приглядывался, тем ясней видел, как люди красиво работали. Залюбоваться можно было на того же Зотю, когда вел он свою железную махину. Шевельнет рычагом — трактор в сторону рва­ нется, двинет другой рукояткой — опять прямо идет. Лемехами плугов землю отваливает, словно и не земля это, а черное масло. Как тут не вспомнишь бабушкину сказку про Матвея-богатыря. Вчера за еловым околком Зотя на целине первую борозду проложил — сегодня там паш­ ни конца не видать. Матвей-богатырь — и то бы, наверно, больше не сделал. Но красивей всех работал Филипп Васильевич. Когда не был в по­ лете, он трактористам помогал. Руки его что бы ни делали, все у них вы­ ходило, будто играючи. Машину ли он чинил или запчасть какую-ни­ будь прилаживал -— незаметно было, чтобы он прилагал усилие. Боль­ шие тяжелые шестерни, над которыми другой человек долго бился, по­ тел, у него вставали на место послушно,.как будто от одного его слова: «Гоп!». Случалось, прикипевшую ржавчиной гайку двое не могли отвер­ нуть. Филипп Васильевич с видом волшебника говорил: «Гоп!» — и од­ ним рывком трогал ее с места, а потом без ключа, прямо пальцами свин­ чивал вмиг. Глядя на него, сдавалось, что и сам, возьмись за ключ так же ловко, ухватисто, окажи: «Гоп» — и у тебя выйдет. Тимошик пробо­ вал — нет, не выходит. А Филипп Васильевич посмеивался: — «Гоп» надо десять лет с ключом в руках повторять, чтобы оно волшебным сделалось. Проработав без отдыха сутки, он по-прежнему шутил и балагурил, как ни в чем не бывало. — Неужели вы не устаете? — спрашивал Тимошик. — Слышал сказку про лентяя Тараоку? От него на печи уставали кирпичи. — Вы все смеетесь! — Это потому, что тружусь. Твоя мама — еще веселей. Дело ску­ ки не любит. О нем говорили с уважением: — Доброму человеку" и чужая работа к сердцу. — Крылатая душа полетела! — слышал еще Тимошик. Он привык думать, что восхищение, с которым это говорилось, могло относиться только к летчику. Но как-то за ужином маленькая, пухлая, с потными щеками, повариха тетя Сима озабоченно сказала: — Наша-то крылатая душа не ела сегодня. Улетела на рассвете и до се нет. Чем только жив человек! -— Что вы, тетя Сима, — возразил Тимошик, — Филипп Василье­ вич сейчас здесь был. Зотя, сидевший рядом за столом, ухмыльнулся: — Какая же он — крылатая душа? Это твою мамку так прозвали. — Ну да! Маму? — недоверчиво посмотрел на него Тимошик.— Са­ ми же ругаетесь с ней... На это 3-отя еще шире растянул в улыбке плоские потрескавшиеся губы: — Сутки не поспишь — заругаешься. Только на нее и хотел бы озлиться иной раз, да зла не собрать. — Отчего ж все-таки ее зовут так? — допытывался Тимошик. — Потому что летает она по полям, ну прямо, как на крыльях! — Зотя погладил затылок и добавил серьезней: — Горячая она. И к рабо­ те,'и к людям горячая. Когда поздно ночью мама ложилась в кровать, Тимощик проснулся. От нее пахнуло жарким полднем, сухой прошлогодней полынью, степным