Сибирские огни, 1958, № 6

— Куропатка, должно. Кому еще. Это они весной закатываются. Не ходи туда один. Вот Чаруша в берега уляжется, земля обветрит, вместе пойдем любоваться лесом-батюшкой. — Почему — батюшкой? — Потому что велик он. В нем сила земная. Не было для Тимошина большего счастья, чем бродить с ней по сы­ рым логам, заросшим тальником и смородиной, по степным березовым колкам или по лесу. Чего тут от нее не узнаешь, каких присказок да по­ бывальщин не наслушаешься! Был у нее всего один глаз — второй фа­ шисты в войну выбили, когда она еще не в Сибири, а за Москвой жила. Но как выйдет из села, зорче ее никого не найти. Ни барсучья нора, ни дупло с беличьим гнездом от нее не укроется. Травинки такой нет, мимо которой она пройдет — не приметит. А главное, умела она все красивое замечать. — Бабушка, а бабушка, дома ты нитку в иглу не можешь вдеть,— удивлялся Тимошик,— а за речкой всякую росинку на листьях ви­ дишь. Отчего это? — Оттого, что не одними глазами человек на мир глядит, а и серд­ цем тоже. У иного и два глаза, да оба рыбьи, видят только, что в рот положить. — А у меня какие? — У тебя — ясные звездочки,— улыбнулась бабушка.— Как в разум войдешь, не будет для них предела, во все вникнут: и в мертвый камень, и в душу человеческую. Опять непонятно. Мама говорила, что душа — это тоже выдумка, а камень, извест­ но,— не стекло, насквозь не просмотришь. Как же можно вникнуть в них? — Значит, я сейчас не в разуме? Да? — вздохнул Тимошик. — Ма­ ма сказала, что я с сумасшедшинкой. — Это она к тому, что сердчишко у тебя больно чуткое, как струнка серебряная, на все откликается. У степи и леса не было тайн от нее: с деревьями она, как с людьми разговаривала. — О чем шепчетесь, сестрицы-красавицы? — проходя мимо, обра­ щалась она, бывало,'к трем березам, что росли на опушке, у начала лес­ ной тропы. I Тимошику слышался в ответ лишь неровный шелест, будто вороши­ ли сухое сено. Но бабушка, видно, что-то еще понимала — так светлела она лицом, слушая лепет листьев. —г Ну, о чем?.. — нетерпеливо переспрашивал он у нее. — Чуду-солнышку рады... А вы все шушукаетесь, бездельницы,— говорила она осинкам, густо разросшимся дальше по старой вырубке.— Убрать бы вас, чтоб вон ельничку свет не застили. Но как ни любила бабушка лес и степь, а Тимошику не раз повто­ ряла: — Главная краса, дружок, в человеке. Без людей все мертво. И Тимошик в самом деле заметил: когда один бродишь, лес мрачный стоит, неприветливый, в знакомых полях, как в пустыне. А с бабушкой пойдешь да с ребятами — все кругом оживает, радо голосу человеческо­ му. Хорошо тогда смотреть, как улыбается река солнышку, хороню слу­ шать, как дремучие сосны-певуньи тихонько гудят, как страховидные- кедры о чем-то вздыхают. Понять бы, о чем!