Сибирские огни, 1958, № 4

— За этим и приехали к вам. Посоветуйте... Тут кое-кто говорит, что вам, мол, начальству, с горы виднее... А мы смотрели-смотрели и, стыдно признаваться, ничего не увидели. А признаваться все-таки прихо­ дится. Гибнет зерно, пропадает наш труд. Давайте вместе думать, как спасать его. Ночей не спали, потом обливались — и вот он, хлеб, на току. И горит. Если не придумаем, на трудодни мало получим. — Не страшно,— донесся сбоку насмешливый голос Бородина.— Локтинские колхозники к тому теперь привыкшие. И вдруг взорвалось, закрутилось. Разом обвалилась мертвая ти­ шина: — Тебе не страшно... Тебе что? С прошлых лет небось, в сусеках... У него целыми ночами хороводы. Из магазина всю водку вытаскали... — А ты молчи, язык длинен... — Колхозники!.. — Бабы, а ведь верно... — Как хлеб спасешь? Дожжище... — Тихо, дайте человеку сказать... — Говори, Василий Петрович! Почти все колхозники стояли теперь вокруг толпой. Григорий Боро­ дин оказался позади всех. Он прислонился к веялке и зачем-то тер ру­ кавом деревянную ручку. — Я все сказал,— промолвил Ракитин, когда шум немного утих.— Посоветуйте вы, как спасти хлеб. На току установилась такая тишина, будто здесь никого и не было. И каждый услышал, как шумит по соломенной крыше дождь да устало, видимо, из последних сил, вздыхает сушилка. — Что же молчите, колхозники? Ваше добро пропадает,— загово­ рил Тихон Пьянков.— За что же работали? — Наработали! — перебил его Федот Артюхин.— Всегда так: то за ­ суха, то дождь гноит... — Сушить зерно надо, ясно. А нашей сушилке тут до покрова р а ­ боты... — А то и дольше. Тут тыщи пудов. — Знамо, тыщи. Кабы мешок-два — на печи бы высушили... — Весь колхозный хлеб на печи не пересушишь... — Как не пересушишь? Колхозники! — Евдокия Спиридоновна речь сейчас скажет... — Товарищи!.. Евдокия Спиридоновна пробилась через толпу и остановилась, по­ правляя сбившийся платок. — Это как же? — крикнула она, задыхаясь.— Гибнет хлеб, верно? А мы что? В прошлом году Федот Артюхин картошку опоздал копать, в такой вот дождь на огороде ковырялся, а потом на печи сушил. И вы­ сушил. Правильно я говорю, Федот? — В акурат. Только печь легонечко топи, чтоб не того... И возни опять же много, но оно и то сказать...— пустился было в объяснения Фе­ дот, но Евдокия Спиридоновна перебила его: — И повозимся. Наш хлеб ведь... — Хлеб не картошка. Тут, сказано, тыщи пудов... — А печей в деревне сколько? — не сдавалась Евдокия Спиридо­ новна.— А за день сколько насушить можно? Да за ночь? А что же боль­ ше делать-то нам? Снова установилась на току тишина, и снова она взорвалась, когда Григорий Бородин, ухмыльнувшись, проговорил: — Организованным порядком хлеб растаскивать? Так сказать, с