Сибирские огни, 1958, № 4

нец, отвернулась, тяжело опустила руки и вздохнула: — Господи, когда все это кончится... Хоть из дома беги. — О чем ты, мама? — Иди, сынок, иди от греха. Петр прошел из кухни в комнату. Там сквозь облака табачного дыма тускло светила электрическая лампочка. За столом сидели отец, Иван Бутылкин, Муса Амонжолбв, Настя Туманова и еще несколько колхозников. Отец, расчесанный на обе стороны, смотрел на Петра маленькими узкими глазками. — Садись, — кивнул он на свободный возле Насти Тумановой стул. И, обращаясь ко всем, проговорил, поднимая кверху пожелтевший кривой палец: — Активист он у меня!.. Какой смысл вкладывал отец в слово «активист», Петру было неиз­ вестно. Но каждый раз ему казалось, что он обливает его чем-то холод­ ным и тяжелым. Петр сел за стол и принялся за еду. — А теперь, дорогие гости, спасибо за внимание, — проговорил' Григорий. — Время позднее, а нам тут еще дела надо решить... семей­ ные. «Гости» шумно поднимались из-за стола, долго прощались. Настя тоже встала, но. вышла не в сенцы, как другие, а осталась в кухне. • На все это Петр почти не обращал внимания. Наевшись, он хотел уйти. Но рука отца легла ему .на плечо: — Не спеши. Главный разгорор сейчас будет. Налив полстакана водки, Григорий Бородин опять выпил, поскреб . вилкой в сковородке с яичницей и крикнул: — Мать!.. Иди сюда. Анисья бесшумно вышла из кухни с полотенцем в руках, присела на табурет и, словно обессилев, прислонилась к стенке. Петр пытался сообразить, что затевает отец, но не мог. Было такое чувство, точно виски сдавливало железным обручем. Потом из кухни вышла Настя Туманова, присела у стола. Григорий даже не взглянул на нее, спросил у Петра: — Когда, сынок, свадьба твоя с этой... как ее? Чувствуя что-то недоброе, Петр насторожился: — Я же сказал тебе — осенью. — Врешь! — стукнул вдруг Григорий Бородин кулаком по столу. Звякнула посуда, и вслед за тем в комнате установилась тишина. Толь­ ко пьяно, 'тяжело дышал отец. — Врешь, Петруха, — как-то жалобно, словно заискивающе повто­ рил отец. Но тут же голос его окреп, он ткнул кулаком в сторону Насти Тумановой: — Вот тебе жена... Петр долго смотрел на Настю, пытаясь что-то вспомнить. Она под­ няла- голову, и Петр удивился, какое у нее круглое, как тарелка,- лицо. И почти совсем нет подбородка! — Ты, мать, как смотришь? — услышал он снова голос отца. Анисья отвернулась к стене, заплакала, прижав к глазам полотен­ це, встала и молча направилась в кухню. — Стой! Стой, говорю!! Анисья, будто не слышала окрика мужа, продолжала идти. — Стой! — завопил Григорий вскакивая. Она молча обернулась, спокойная и очень бледная. И ушла. Может быть, эта необычная бледность поразила Бородина? Или впервые заметил он на лице жены отсутствие страха? Но, словно обжег­ шись, Григорий' отступил на шаг. Был он похож в незаправленной в брю- 5=5=..