Сибирские огни, 1958, № 4

в — Я пойду, мама, работать в бригаду. А ты... дядя Григорий, ты не ходи к нам больше! — неумело стукнула рукой Поленька по столу. — Невелико удовольствие... в хоромы ваши ходить, — усмехнулся Бородин, обводя бесцветными глазами маленькую комнатку, и вышел. На другой день рано утром Поленька, ни слова не говоря, засобира­ лась на озеро. — Не ходи, доченька, — попросила Евдокия. — Я, вот поправлюсь — сама то!да... — Пойду, мама, — помолчав, проговорила Поленька. — Не сердись. — И тихо добавила: — Пусть не думает, что нам так плохо... что взял верх над нами— — Глупышка ты еще, доченька. Кто взял верх над нами? Бородин? Да скорей земля провалится. — Но ведь вздыхаешь ты вон как тяжело... Я же вижу... — Ладно, иди уж... Только осторожней на лодке, доченька... Пере­ вернуться в озеро недолго. Выздоровев, Евдокия стала работать на току. Хотела было вернуться в рыболовецкую бригаду, но Поленька ласково и решительно проговорила: — Нельзя тебе на озеро, мама, опять сляжешь. А я — видишь при­ выкла уже. ✓ Поленька, действительно, очень скоро привыкла к сырым ветрам, к тяжелым холодным брызгам, к промокавшей во время работы одежде. Она еще вытянулась, похудела, стала более гибкой. , Прошел год, а дребезжащий смешок Бородина, обращенный к ее матери: «Что, не' можешь? С гнильцой оказалась, хе-хе...» — не забывал­ ся. Поленька часто задумывалась, что же все-таки надо Бородину, за что он мстит матери? Мать говорит — за отца. Что он сделал Бородину? Своего отца Поленька помнила смутно. Давно-давно, перед самой войной, вернувшись из школы, она без запинки рассказала ему стихотво­ рение про белку, которая щелкала золотые орехи. Отец улыбнулся, ска­ зал, что она, Поленька, молодец, и что если окончит на отлично второй класс, то он купит ей настоящий маленький велосипед. Это было самое яркое Поленькино воспоминание об отце. Еще помнит она, но уже более туманно, как однажды вечером отец долго читал газеты при свете керосиновой лампы, хмурил всегда ласко­ вое, в крупных оспинах, лицо. Потом посадил ее к себе на колени, крепко прижал большими жилистыми руками к груди... Все остальное в памяти как-то стерлось, не удержалось. Из рассказов матери она знала, что раньше отец жил у кого-то в ра­ ботниках, а как нагрянули колчаковцы, ушел в лес и организовал парти­ занский отряд. Позже до самой войны работал председателем колхоза. Но мать никогда ничего не рассказывала про Бородина. За что он ненавидит ее отца? Почему мстит за него матери?_ Но сколько бы раз ни задавала себе этих вопросов, они по-прежнему оставались без ответа. Ночами, уставшая после трудной своей работы, долго не могла уснуть и смотрела часами в темноту. Вспоминались почему-то далекие-далекие синие вечера — с комариным звоном и прохладным запахом мяты, густые зимние туманы, поднимавшиеся с Алакуля. Она слышала даже беззабот­ ные детские голоса, которые вначале звонко раздавались над горой, спу­ скающейся к самому озеру, но постепенно глохли в этом тумане. Однажды ей показалось, что думает она все это время вовсе не о Григории Бородине, а о его сыне Петре. Мысль эта пришла так неожидан­ но, что Поленька испуганно приподнялась на постели и долго сидела, не понимая, что же с нею произошло Чувствуя, что сейчас расплачется, она