Сибирские огни, 1958, № 4

— Ты скажи мне, за что ударил тогда? — Я не знаю, ты извини... . . г • — Может, за то, что я... с Тушновым?.. — еще тише спросила она. т— Нет. — И мне тоже показалось, что не за это. Только... только сильней надо было бить... . ... Настя, не поднимая головы, резко повернулась и побежала, ;■'[ «Уехала... — снова подумал Петр. — Ну, что ж...» Однако от того, что он успокоил себя, легче не стало. Молчало озе­ ро, еще окованное льдом. Притаились в темноте невысокие дома. На следующий день Петр тоже уехал в МТС. Ехать опять пришлось с Виктором, все на той же полуторке. Виктор так же чертыхался, про­ клиная беззлобно дороги. Петр молчал. Когда уже подъехали к месту, Виктор опросил: — А как у тебя с Поленькой? Рассказал ей про Настю? — Рассказал. Только, видишь ли... Опоздал я, кажется... Раньше надо было рассказать... Ну, спасибо тебе, что подвез... 4 Во время сева Петру некогда было ходить вечерами домой. Пахот­ ные площади в колхозах увеличились, трактористов не хватало. Рабо­ тать приходилось от зари до зари. Живя в бригаде, он не на шутку беспокоился за мать, боялся, как бы она не слегла совсем без него от своих дум. Но, приехав домой после окончания сева, с радостью убедился, что его беспокойство было напрас­ ным. Мать даже поправилась, посвежела. Она работала теперь огород­ ницей в бригаде Евдокии Спиридоновны. Глаза ее в частой сетке мор­ щин светились теплее и ласковее, чем до отъезда. Только в волосах, не по возрасту густых и тяжелых, появилась первая седина. За ужином мать внимательно посмотрела на сына. — Ты что так смотришь на меня, мама? — Похудел ты, Петенька. Почернел. Не болел ли случаем? — Нет, здоров. А почернел оттого, что' загорел на солнышке.; — И голос погрубел. И вытянулся, подрос будто. Господи, словно год дома не был... Петр улыбнулся, но ничего не сказал. После ужина долго молча стоял у окна. Озеро чуть рябило. Захо­ дящее солнце окрашивало его в цвет осенних листьев. ^ — Не знаешь, мама, Поленька Веселова дома? — опросил Петр. — Не знаю. Она, говорят, на ферме работает. Петр все так же стоял и смотрел на озеро. — Тоскуешь? — услышал он вдруг голос матери. — Не тоскую, а так просто... — смутился Петр. — Ну, ну, рассказывай, вижу я... Господи, околько горя нам при­ чинил!.. До смерти не забудется. Петр подошел к ней, обнял. — Не надо, мама. Выветривается помаленьку... На другой день вечером Петр снял с вешалки пиджак, долго чистил его щеткой. Мать наблюдала за сыном. Потом спросила осторожно: — К ней? А что? — как вчера, смутился Петр. И когда понял, что выдал себя, смутился еще больше: — Может, не ходить? — Нет, почему же, сходи, сынок. Теперь-то и сходи. Ведь только время вернуть нельзя...