Сибирские огни, 1958, № 3

— Чего? — вздрогнул Бородин. — Все, что дальше было, после того... — Тихон Пьянков приоста­ новился, снова пристально посмотрел Бородину в глаза. И тот не нашел в себе сил отвести их в сторону. — Только честно! Ежели почувствую ложь, то... — Ладно, слушай, — тихо, обреченно произнес Бородин. — Ты в плечо мне, навылет... Ну, и сам вместо меня, значит, уполз к доту, з а ­ бросал его гранатами. Все в атаку кинулись, я остался лежать на зем­ ле. Сколь лежал, не помню, но, должно, долго. Открыл глаза, вижу, звезды... ночь. А бой все идет. Кто-то подобрал меня, ну и уволок в сан­ часть. Потом артиллерийский обстрел. Санитарные палатки разнесло. Помню еще: забросили меня прямо с носилками в кузов автомашины. Больше ничего не помню. Очнулся — палата. Как принесли в нее — не знаю. Лечили, конечно, как... раненного в бою. Ку, так вот и прова­ лялся в госпиталях полгода. Затем признали негодным к службе и... вот приехал в Локти... Рассказывая, Григорий чувствовал, как постепенно холодеют у не­ го руки, ноги, спина, сердце. Казалось ему, что он не просто рассказыва­ ет, а сам себя закрывает крышкой гроба. С каждым словом щель оста- ,ется все уже и уже. Но прервать рассказ или попытаться что-то выду­ мать более или менее правдоподобное в свою пользу, Григорий уже не мог. Он чувствовал на себе властный и цепкий взгляд Тихона и знал: одно ложное слово — и потом Пьянкова уже не уговорить. ^ончив, Бородин сидел, не шевелясь. Наконец, вымолвил: — Вот и все... Тихон встал. Григорий также поспешно поднялся, опираясь обеими кулаками о стол. Может, затем, чтобы скрыть дрожь в руках. — Вот и все, Тихон Семенович, — повторил Григорий. — Начисто­ ту выложил. Не пощадил себя... Знаю, ты поймешь, вот и рассказал..^ Колхозники оказали честь, председателем избрали. Честным трудом все смою. В твоих я руках теперь. Смять, растоптать меня легче всего, ко­ нечно... В общем, решай... Чего решать-то? Я никакой властью не обладаю, — проговорил холодно Пьянков и пошел к выходу. — Работай, коль доверили... колхоз­ ники. Работа тебя сама покажет... И что чувствуешь ты — увидим... — Постой, постой, Тихон Семенович, — крикнул Бородин. — Так мы насчет работы твоей потолкуем. После зайду, — махнул рукой Пьянков и поспешно вышел. Едва захлопнулась дверь, Григорий обессиленно упал на стул.^ Дверь в кабинет снова приоткрылась, и Муса Амонжолов, войдя со своим неразлучным топором на плече, сказал: Телятник почти построили, плотнику там делать нечего. Какое за ­ дание теперь будет? — И, оглянувшись на дверь, добавил тише. За ло шадей спасибо, председатель. Вот... — И, еще раз оглянувшись на дверь, приоткрыл ящик письменного стола, бросил туда несколько смятых трид­ цатирублевых бумажек. Вон! —- сначала прошептал Бородин, поднимая на Амонжолова маленькие глаза, а потом рявкнул, что есть силы. В-он! И трахнул кулаком по столу. Муса Амонжолов от неожиданности попятился, уронил топор на пол. Но поспешно схватил его и выскочил из кабинета. А Григорий долго еще сидел за столом и смотрел на то место, куда унал топор Мусы Амонжолова. Потом перевел взгляд на письменный ящик, где лежали деньги, медленно задвинул его и запер на ключ. Ключ положил в карман.