Сибирские огни, 1958, № 3

в кино видел, — сообщил как-то зимой Петька Поленьке, когда они воз­ вращались вечером из школы. — И баян у него трофейный, у немцев он его отобрал. Был бы я на фронте — обязательно отобрал бы себе у нем­ цев такой же. — И добавил с сожалением: — .Только, когда вырасту, война, наверное, кончится. Как думаешь, кончится? — Не знаю, может, кончится. А ты не побоялся бы на фронте? — Ну, вот еще! — обиженно воскликнул Петька. — Чего мне там бояться? — А я боялась бы... Возле Поленькиного дома они остановились. Петька хлопнул не­ сколько раз портфелем по своим коленкам и проговорил: — Ты что сейчас будешь делать? Я поем — и к Витьке Туманову. Мы с ним уговорились пойти кататься на лыжах. — Я бы тоже пошла, но у меня лыжа одна сломана. — Ну, приходи к нам, мы тебе с Витькой их исправим. Дощечки прибьем с обеих сторон — и все. До позднего вечера дети катались с невысокой горы за деревней, спускающейся к самому озеру. У берега оно давно уже замерзло, а мет­ рах в трехстах густые волны еще зловеще чернели и покачивались. Над незамерзшей водой поднимался туман. Возбужденный смех и голоса ре­ бятишек звучали сначала звонко и слышны были по всей деревне. Но по мере того, как туман наползал на село, смех и голоса доносились все слабее, тонули в нем, пока не замолкли совсем. 4 Ровно через год вернулся с фронта по ранению Иван Бутылкин. Не­ дели две он куролесил по улицам села, что-то пьяно выкрикивал. Жен­ щины провожали его угрюмыми взглядами, иные говорили: — Добрых людей бьют на фронте, сколь уж похоронных прислали. Вчера Авдотья Пьянкова получила, второй день ревом ревет. А на этого и Шальной пули не нашлось... Ранней весной 1944 года заявился в село и Григорий Бородин. Пока Анисья хлопотала у стола, Григорий вышел во двор, отвязал собаку и сел на крыльцо. Рослая старая сука, повизгивая, тыкалась ему в грудь, клала на колени лапы, лизала лицо. Григорий, улыбаясь, ласково гладил ее по спине... Пообедав, Григорий снова вышел во двор и просидел на солнцепеке с собакой до вечера. На другое утро Анисья встала затемно, растопила печь, приготовила завтрак, завязала в тряпочку кусок хлеба, несколько крутых яиц и бу­ тылку молока. Григорий, лежа в постели, молча наблюдал за женой. Когда Анисья накинула на себя выгоревший под солнцем пиджак, взяла узелок и пошла было из дома, Григорий привстал на кровати: — Куда?! — Так ведь я... Мужиков же нет в колхозе... Работаю теперь я. У Евдокии Веселовой я в огородной бригаде... Сейчас землю под вспашку готовим. { — Сиди! — бросил ей Григорий и лег. Анисья потопталась у порога в нерешительности. — Так что же... Лапшу я сварила вам на завтрак, к обеду суп при­ ставила к загнетке... — начала было Анисья, но тотчас умолкла, потому что Григорий резко сбросил с кровати голые ноги. — Сиди, сказал, дома! — Зевнул и добавил: — Сам теперь буду ра­ ботать.