Сибирские огни, 1958, № 3

2 А жизнь между тем шла мимо Григория Бородина. Шла вперед и вперед. С каждым месяцем все меньше насчитывалось в Локтях единолич­ ников. Их осталось, кроме Григория, всего три человека — Игнат Иса­ ев, Кузьма Разинкин да Демьян Сухов. Но вот вступили в колхоз и они. И Григорию Бородину стало окончательно ясно, что все мечты его о собственном крепком хозяйстве, все планы ничего не стоят, никогда не осуществятся. — Что же дальше делать будем? — спрашивал он Аниску. — Тебе видней... — Видней, видней!.. Скрипишь, как ставня на ветру. Одним звуком... И сам понимал: не на Аниску злится,— на себя, на свое бессилие и растерянность перед чем-то огромным, надвигающимся все ближе и бли­ же, уже придавливающим к стенке... Однажды Аниска робко проговорила: — Мои мысли ты давно знаешь... Я бы в колхоз вступила... — Та-ак... Дура , — спокойно объявил Григорий, сам удивляясь, что Анискины слова не вызывают в нем, как прежде, ни злости, ни ра з ­ дражения. Он помедлил, но ничего более обидного придумать не мог и повторил: — Дура и есть... Только на другой день пришло оно, это раздражение. Целую неде­ лю ходил он растрепанный, в одном нижнем белье и выплескивал желчь з лицо Аниске. ...И еще один год проковырялся Бородин на своем участке. Теперь д аж е недавние единоличники подсмеивались над Григорием, говорили почти в глаза: —■Ишь ты, как отшельник... К людям-то только — задом! —• В батьку, кость в кость!.. Осенью Бородина встретил на берегу озера бывший его работник Степан Алабугин и прямо посоветовал: — Вот что, Григорий Петрович... Торчишь ты, как пень на дороге. Не мозоль людям глаза, вступай в колхоз. — Агитируешь? — прищурился Григорий. Степан тоже поднял глаза, острые взгляды их скрестились. Так они молча смотрели друг на друга, пока Бородин первый не опустил голову. Опустил он ее как-то тоскливо, обреченно. — Знаешь, Григорий Петрович, — проговорил Алабугин вместо от­ вета. — Мы тебя це трогали потому, что... — Это как понять? — тотчас перебил его Григорий. — Насчет рас­ кулачивания, что ли? Давно ведь слышу разговоры, не глухой. Д а у ме­ ня, сам знаешь, один дом остался от отца. Больше ничего нет. — Ты чего кипятишься? Потому и не трогаем, что нет ничегоутебя за душой. Никто о раскулачивании и речи не ведет. А вот дом... — Поперек горла он вам... Не мытьем, так катаньем хотите дожать меня? Вступи в колхоз — и дом отдай... — Продай, — спокойно поправил Алабугин. — Мы под конторуего используем или под ясли. А себе новый построишь, поменьше. — Уж лучше отберите, да и дело с концом! — вдруг, не сдержав­ шись, крикнул Григорий. — А зачем? — спокойно возразил Алабугин. —■Мы хотим по зако­ ну. Ты ведь нам не мешал, взаперти сидел все время... Не хочешь — твое дело. Тебе же хуже... Хозяин... Алабугин, не простившись, ушел.