Сибирские огни, 1958, № 3

А позже до конца узнала Аниска, что означает — быть женой Гри­ гория Бородина. Целыми сутками гонял и гонял он ее по комнатам, по двору, заставляя по нескольку раз в день чистить и без того уже чистый коровник, разметать сугробы у крыльца, колоть березовые дрова. — Ну, чего расселась?! — гремел он, едва Аниска опускалась нг табурет. — Работы полон дом. — И каждый раз повторял неизменно:— Теперь не батрачка, чай — хозяйка... Ночью, лежа в постели, не прикасаясь к Аниске, чувствовал, как мелко дрожит ее маленькое тело, догадывался, что она плачет, и, пони­ мая все-таки, что зря издевается над ней, выталкивал слова: — Не реви, корова... Не вой, говорю! В помойке родилась, теперь по-людски живешь, на мягкой постели спишь, на чистом столе ешь... Слова эти жгли Анискину душу, шаркали по ней острой теркой. Из- под терки кровь брызгала, •— так казалось Аниске. — Уйду я от тебя, — сказала однажды она сквозь слезы. И потом всю жизнь жалела об этих, неосторожно вырвавшихся словах. Несколько секунд Григорий лежал неподвижно, будто не слышал того, что сказала Аниска. Но вдруг сильным толчком выбросил ее из кровати. Она отлетела далеко в сторону, прокатилась по полу и удари­ лась о массивные дубовые ножки стола. Не сообразив еще толком, что же произошло, не чувствуя даже боли, попыталась встать, приподня­ лась на колени... Но в это время подскочивший Григорий пнул ее голой ногой. Мотнув головой, Аниска упала на пол и больше уж ничего не помнила... 1 Сколько дней пролежала в беспамятстве — Аниска не знала. Ког­ да очнулась, первое, что увидела — склонившееся над ней лицо Григо­ рия. — Ожила? — спросил он, усмехаясь. — Болит голова и... тело все, — пожаловалась Аниска и вдруг вздрогнула, будто только что разглядела того, кто склонился над ней, сделала попытку приподняться, зашептала быстро: — А уйти — уйду... Расскажу всем... и Веселову, как ты меня... Аниска говорила торопливо, словно боялась, что силы вот-вот поки­ нут ее и она не успеет всего высказать. И точно: на полуслове оборвала, обмякла, закрыла глаза... Когда открыла их, Григорий все так же смот­ рел на нее, усмехаясь. — Ну, ну, выздоравливай... А потом посмотрим... — спокойно про­ молвил он. И эту зловещую усмешку Аниска запомнила надолго. Она, может, и забыла бы ее. Но когда выздоровела и стала передвигаться по комна­ те на не окрепших еще ногах, Григорий окликнул ее: — Поди-ка сюда... Аниска обернулась и обомлела: Григорий смотрел на нее с точно такой же усмешкой. Видя, что жена не двигается, Григорий сам подошел к ней. И по ме­ ре того, как подходил, усмешка таяла на его лице, глаза наливались тусклым свинцовым блеском. Секунд десять они молча смотрели друг на друга. Наконец Григорий разжал губы: — Ты знай: задушу, как курицу, одной рукой, если вздумаешь... На этот раз говорил он тихо, не повышая голоса. Аниска не улавли­ вала в нем ни злости, ни волнения, ни угрозы. Но именно потому, что голос звучал неторопливо, спокойно — поняла: задушит. Вот так же спокойно, не торопясь, как сейчас говорит. Григорий отшвырнул жену к стене и грузно зашагал по комнате. У