Сибирские огни, 1958, № 3

не упускает автор возможности полюбо­ ваться окружающей природой. «Трудно передать,— говорит он ,—не­ забываемое чувство восторга, которое охватывает меня всякий раз, когда я до­ стигаю какой-то высоты и вижу своими глазами все то, что еще недавно каза­ лось недосягаемым. Ради таких минут человеческого торжества над природой стоит идти еще дальше и выше, взби­ раться на надувы, карабкаться на ска­ лы, спускаться на дно ущелья». Все книги Гр. Федосеева богаты пре­ красными пейзажами. Характер работы требовал от него точности и присталь­ ного внимания при обследовании мест­ ности, которую изучала экспедиция. «Я достал тетрадь,— нередко читаем мы,— и, усевшись на снег, сделал не­ сколько зарисовок». Такие деловые зарисовки, несомнен­ но; сослужили свою службу. Для Гр. Федосеева характерно обилие мастерских пейзажей, написанных с вы­ соты: «Перед нами впервые открылся Ста­ новой хребет, застывший чудовищными взмахами земли. Бесконечные гряды гор заполнили широкий горизонт и подняли высоко к небу свои измятые вершины. Всюду видны глубокие провалы, куда стекают снежные обвалы. Словно ги­ гантским резцом кто-то высек грозные контуры гор, нависших над окаменелы­ ми потоками». I Здесь не только точно запечатлена картина, открывшаяся с вершины, на которой находится писатель, а в ритме фраз передано величие раскрывшегося перед ним вида. Так же мастерски нарисована картина моря, тоже, несомненно, увиденная с высокой вершины. «Теперь перед нами лежало открытое море. Солнце обливало его потоком ра­ дужных огней. Бесчисленные гряды се­ ребристых волн, гонимые холодным вет­ ром, то набегали одна на другую, то вздымались высоко-высоко, словно дикие кони, то смешивались в гигантский вал и с яростью набрасывались на рифы, преграждавшие подступ к мысу». Немало у Гр. Федосеева и таких за­ рисовок природы, из которых видна не­ обычайная зоркость его к мельчайшим деталям. Весенним утром он замечает, что на ветвях деревьев переливаются крохотные «цветные фонарики» и дога­ дывается, что это «замерзшие вечерние капли влаги» — лучи солнца отражают­ ся в их поверхности радужным светом. Солнце поднимается выше — фонарики гаснут; капли растаяли. О чем бы ни писал Гр. Федосеев, вид­ но, что он не только наблюдал то или иное явление, но изучал его, знает при­ чины его происхождения. «Налетел ветер и яростно набросился на лежащий внизу туман. Всколыхну­ лось серое море. Оторванные клочья тумана вздымались высоко и там исче­ зали, растерзанные ветром. Зашевели­ лись северные тучи и, хмурясь, заво­ локли небо». Эти точные и эмоционально насыщен­ ные пейзажи появились в книгах Гр. Фе­ досеева потому, что он все время вел дневники. Ведь так важно вовремя запи­ сать меткое слово, неожиданно мельк­ нувший образ, стремительно пронося­ щиеся в сознании мысли. Несомненно, из этой драгоценной копилки почерпну­ ты писателем такие выражения: «стужа запаивает ноздри»,, «никто для нас не промял дороги», «еще не. смолк шелест пробежавшего по снегу табуна», «река, пропилив себе проход, бешеными скач­ ками летит по дну узкой щели», «доли­ на, прикрытая теплой шубой лесов», «туча проглотила солнце». Если проследить, какое изобилие эпи­ тетов, определений, метафор находит ав­ тор, изображая ветер, не нужно будет уже больше доказывать, как богат сло­ варь писателя. «Жесткий ветер перевеи­ вал сыпучий снег»,— пишет он, и за этим видятся крутые склоны гор, ко­ торые то обнажаются, то покрываются сыпучим, как песок, снегом. «Тайга, ис­ хлестанная ветром», — говорит писа­ тель, и перед глазами читателя возника­ ют накренившиеся деревья, вывернутые корни, вздыбленный бурелом. «Меня прошило ветром»,— рассказывает Федо­ сеев, и каждый вспомнит, как приходи­ лось ему зарываться в воротник, завер­ тывать полы шубы, когда ветер прони­ зывал насквозь. А сколько картин воз­ никает, когда читаешь: «Пурга скоблит склоны гор», «Ветер полощет тучи», как отличаются эти злые, могучие ветры от ветерка, который «ершится исподтишка», от «сухого теплого ветра», который «роется в прошлогодней листве». Все книги Гр. Федосеева написаны от первого лица. Это, как известно, таит большие трудности, связывает автора. Нельзя говорить о том, чего не видел сам! Не легко^ бывает обычно в книгах, на­ писанных от первого лица, отвести себя на второй план. Гр. Федосееву это было важно. Ведь он стремился написать о своих отважных товарищах. О том, что сам автор отзывчив и добр, свидетельствуют и его отношения к Ко­ ролеву, Пашке, Гурьянычу, Улукиткану и его постоянные заботы о членах экспе­ диции. Дополняют облик писателя, человека мужественного и волевого, и еще неко­ торые, не очень заметные на первый взгляд, штрихи. Рассказывая о том, что с перегру­ женного плота спрыгнул Зудов, автор вскользь добавил: «и уцепился за брев­