Сибирские огни, 1958, № 3

2 Осталась Екатерина Григорьевна — сама седьмая. И все-таки изба казалась ей пустой — не было в ней хозяина, гла­ вы семейства. Эта обязанность перешла к сыну Андрею, а ему исполнилось всего лишь четырнадцать лет. Были старше его две дочери — Дарья и Матрена. Мо­ жет быть, им стоило взять хозяйство в свои руки? Нет, этого не полагалось. Ко­ ли есть сын, он и хозяин. А дочери? Их никогда не считали постоянными члена­ ми семейства. Это — отрезанные ломти. Дарья и Матрена и так уже редко быва­ ли дома. Большую часть года они прово­ дили у купцов-заводчиков Колпакова и Хаймовича. Здесь они работали от зари до зари, добывали на хлеб насущный и... на приданое. Отец-то не оставил. Выдался неурожайный год, и семья Денщикова совсем распалась. Первым пошел в город искать заработка Андрей. В чужую деревню, за тридцать верст от Увало-Битии, в батраки к богачу ушел Степан. Дарья и Матрена вышли замуж. Третья дочь, тоже Матрена, а по-семей- ному Тенька, уехала в Омск прислугой в генеральский дом... Совсем пусто стало в избе Екатерины Григорьевны. С ней был только Котька, самый младший сынишка, одиннадцати лет. Всю материнскую ласку Екатерина Григорьевна отдавала ему. А он, несмы­ шленыш, хотел, кроме этого, каждый день кушать. Нужны были ему обутки и одежонка. Пробовала Екатерина Григорьевна хо­ дить на поденщину. Однако не всегда бывала и эта случайная работа. Вот и решилась мать определить сына в боро- новолоки. — Будешь ездить верхом,— говорила она Котьке.— Хозяин Иван Суставов обещает для нас за это засеять полдеся­ тины. Даст господь бог урожай, смот­ ришь, мы целый год с хлебушком бу­ дем... Двоим-то нам не так много и на­ до... Первый день Котька работал с удо­ вольствием. Даже песенки мурлыкал се­ бе под нос. Ему нравилось сидеть в сед­ ле, упираться ногами в кованые стре­ мена. Далеко было видно вокруг. Пашня Ивана Суставова лежала на отшибе. Ря­ дом с ней, с одной стороны тянулись бе­ резовые колки, а с другой — голубело озеро. Ровно шагал жеребец. В такт его ша­ гов мерно покачивался маленький боро- новолок, иногда оглядываясь на двух ло­ шадей, волочивших бороны. Иван Суставов сеял из лукошка пше­ ницу. Сделает шаг, чуть-чуть приостано­ вится и широким взмахом руки кинет пе­ ред собой золотистые зерна. Но вот он снимает лукошко, оставля­ ет его на полосе и направляется к та­ бору. — Распрягай коней, работничек, пол­ дничать пора,— кричит хозяин Котьке. Котька слезает с коня и чувствует, что ноги его онемели и плохо слушают­ ся. Котьке это интересно. Делая неуве­ ренные шаги, он тихо смеется. Размяв­ шись, проворно освобождает лошадей от хомутов и постромок. Пускает их на межу. Котька подходит к табору. Здесь уже горит костер, а над ним, на таганке, ви­ сит котелок. Хозяин молча готовит по­ хлебку. Так же молча он ест. — После еды пойдешь собирать суч­ ки в колок,— бросает он Котьке и смот­ рит на него немигающим, суровым взгля­ дом .— Урок — две кучки, каждая в об­ хват вожжей. Иван складывает в мешок хлеб, моет ложки и, перекрестив бородатый рот, ло­ жится спать. Полдник продолжается несколько ча­ сов. Хозяин спит эти часы, а Котька ра­ ботает. После полдника снова бороньба. Заканчивается она в густых сумерках, чтоб начаться на зорьке. Да, только один день маленький боро- новолок испытывал удовольствие от ра­ боты. Уже на второй день ему не хоте­ лось песни петь. Его голова все чаще стала падать на грудь от тяжелой дре­ мы. Он уже не мог сидеть верхом и водил жеребца в поводу. А сон все одолевал, и Котька засыпал на ходу. А тут и сухие сучки в ближайшем колке почти все уже были собраны. Котька не справлялся с хозяйским уро­ ком. Первый раз Суставов на него на­ кричал, второй раз оставил без ужина, а в третий — огрел хворостиной. Долго Котька плакал, прикрыв лицо ладонями. А когда хозяин уснул, завернувшись в тулуп, он пошел в деревню к матери — искать защиты. Ночь была темная. Котька сбился с дороги. Проблуждал до утра. Домой при­ брел, когда поднялось солнце. Мать слушала бессвязный рассказ • Котьки с широко открытыми глазами. — Что ты наделал, окаянный! Что на­ делал? — закричала она и начала бить Котьку. Котька растерялся, перестал плакать и совсем не защищался. А мать продол­ жала кричать и била сына своими жест­ кими руками. Теми самыми руками, ко­ торыми умела так нежно погладить по голове, приласкать, прижать к груди... Вот она обессиленно опустилась на скамью, закрыла лицо передником... Ти­ хо стало в избе. Тихо и страшно. Кутька смотрел на мать, и ему хоте­ лось утешить ее, сказать какие-то хоро­ шие слова... Но откуда они могли взять­ ся, если Котька не понял того, что про­ изошло. Он лишь чувствовал себя вино­ ватым перед матерью, чувствовал, что причинил ей горе. — Прости, мама,— произнес Котька чуть слышно и притронулся к плечу ма­ тери.— Прости. Я больше не буду...