Сибирские огни, 1958, № 3

На дворе, огороженном плетневой из­ городью, стоял небольшой легкий стол, возле него скамейки и несколько табу­ реток. В центре стола — большая пле­ теная корзина. В нее хозяйка устанав­ ливала кувшины с молоком, баночки с маслом, чашки с яйцами и творогом. По всему было видно, что она готовится на базар. Тут же вертелись дети — девоч­ ка и мальчик лет десяти-двенадцати. Мать то и дело приказывала им: — Сходи, Зина, вырви луку. Пучоч­ ков десять... Спустись, Витя, в погреб, достань еще яичек. В корзине у даль­ ней стены... — Поговорить? Пожалуйста, — уса­ живая меня на табурет поодаль от сто­ ла, заговорила Настя. — Только я вот спешу. Темнеет, а завтра рано мне надо ехать. Собралась в Карасук, на базар. Подобрались вот кое-какие продуктиш- ки, думаю продать. Но ничего, разговор дел у не помеха. Чтобы расположить к себе хозяйку, я начал разговор издалека: с погоды, с урожая, с пастбищ для индивидуального ■скота. Настя слушала, давала нужные пояснения. Непринужденность ее раз­ говора вселяла в меня уверенность, что я без особого труда выясню все, что мне надо . Но из-за предосторожности я не спешил переводить беседу к главному. Вдруг Настя спросила: — А вы, небось, пришли узнать, по­ чему я не работаю в колхозе? — Что, часто к вам приходят по это­ му поводу? — вопросом на вопрос отве­ тил я, обдумывая линию своего дальней­ ш его поведения. — Не так уж часто, но приходят. Как кто появится в селе из района или об­ ласти, так рассказывают обо мне: «Вот торговка, околоколхозный элемент, по­ грязла в личном хозяйстве и махнула на колхоз». Потом еще добавят: «Окончи­ ла семилетку, была комсомолкой». Ну, жак это услышат — спешат ко мне. — Но ведь это же правда, что вы по­ грязли в своем хозяйстве, ведете тор­ говлю на базаре, а как только надо идти работать в колхоз, прикидываетесь больной, тычете справкой. — Вот видите, рассказали. — Рассказали и, не спорю, я заин­ тересовался этим. — Совершенно верно, что я мало ра­ бот аю в колхозе, с головой ушла в свое личное хозяйство, торгую на базаре... Но почему? Им я говорю, что больна. Бо­ лезнь у меня, конечно, есть, но дело во­ все не в ней... И как бы в ответ на мою прямоту Настя начистоту выложила, почему она мало работает в колхозе. Она приезжая. В 1941 году окончила семилетку, хотела учиться дальше, что­ бы стать учительницей или врачом. Война помешала. Пошла на работу в кол­ хоз и, пока не вернулись мужчины с фронта, безропотно выполняла тяжелую работу — пахала, сеяла, таскала мешки, подавала на скирды солому... К труду ее приучила мать: с детства заставляла присматривать за домом, брала с собой в поле, на огород — всюду, где прихо­ дилось бывать самой. После войны встретилась с выписавшимся из госпита­ ля демобилизованным воином. Пожени­ лись. Он стал пастухом, она телятницей и дояркой. Была передовой работницей, пользовалась почетом. Потом переруга­ лась с колхозными руководителями, ста­ ла остывать к ферме, а вскоре и вовсе ушла, замкнулась в своем хозяйстве. Не­ большое, запущенное хозяйство быстро у нее поправилось, стало не только обеспечивать семью, но и давало про­ дукты для продажи на рынке. О ней за­ говорили, как о спекулянтке, колхоз объявил ей жестокую борьбу, она отби­ валась. Муж в шутку говорил, что если Насте дать волю, то она в два счета ста­ нет Фордом, хотел вернуть ее на ферму, но не сумел. Настя доказала ему, что ей лучше быть дома, и подкрепляла свои доказательства быстрым увеличе­ нием производства продуктов в личном хозяйстве. Это имело немалое значе­ ние, так как колхоз был слабый, на трудодни выдавал мало. Свекровь и свекор поддерживали ее, не чаяли в ней души. А с фермы она ушла, по ее словам, потому, что там не дорожили ее трудом, не берегли ее результатов. Будучи те­ лятницей, она не спала ночей, сохра­ няя молодняк, в холода слабых приводи­ ла домой и содержала в теплой хате. Несмотря на трудные условия, почти не имела падежа. Но передавала воспитан­ ников в старшую группу и видела, как они начинают выбывать из строя. Тот завалился в реку и захлебнулся, этот по­ пал под обвал потолка и погиб... Дояр­ кой начала раздой коров, усиленно кор­ мила, мыла и массажировала вымя, на­ ходила к каждой свой подход. Но как-то заболела. Подмену не сразу нашли, ко­ ровы стояли недоенные и сразу же сни­ зили удой... Я долго потом раздумывал над ее сло­ вами, присматривался к тому, насколь­ ко она права. Нельзя оправдать антиоб­ щественный, антиколхозный поступок Насти, но понять его причину в какой- то мере можно. Подчас мирясь с тем, что осыпается на корню хлеб или гниет в скирде сено, мы наносим большой материальный вред колхозу, государству, обедняем са­ ми себя. Но беда не только в этом. До­ пуская гибель общественного добра, мы бьем по рукам тех, кто не жалеет сил, создавая его. Каждый из них вправе спросить: зачем же я трудился? Каж­ дому хочется видеть, чте его труд по­ т е л впрок, дал хорошие результаты. Нет ничего более обидного, чем видеть свой труд обесцененным, загубленным. В этом, конечно, Настя права.