Сибирские огни, 1958, № 3

ЮЩ 0 ГОСЯ Пьянкова, подписывал чек и шарил в кармане баночку с пе­ чатью, созрел целый план. Не знал он, что Григорий за этот короткий отрезок времени вспомнил многое: своего отца, Дуняшку, то время, ког­ д а темными ночами ползал в Гнилом болоте, выслеживая партизан Ан­ дрея. И то мгновение, когда на фронте Пьянков вдруг сбоку выстрелил в него... — Где агроном? Позовите кто-нибудь его, — крикнул Григорий. — Я здесь, — оказал Ракитин, заходя в кабинет из бухгалтерии. — Ага, ну, так... чего же я тебе хотел... — Григорий потер широкой ладонью лоб. — Массив ржи завтра комбайнеры убирать будут. Органи­ зуй, чтоб сегодня обкосили его хорошенько литовками. Д а поменьше пе­ рекуров, чтоб к вечеру управиться... —■Хорошо, — коротко ответил агроном. Едва захлопнулась за Ракитиным дверь, Григорий подбежал вплот­ ную к окну и, тяжело дыша, стал смотреть в ту сторону, куда только что ушел Тихон Пьянков. Потом, несколько успокоившись, побрел на кон­ ный двор, сказал Федоту Артюхину, работавшему теперь конюхом, чтоб запряг лошадь. Артюхин засуетился вокруг председательского ходка. Затягивая сы­ ромятную супонь, он прыгал на одной ноге возле лошадиной морды и говорил: — Это разве жизнь? Что я, до смерти должен в конюхах ходить? Я же временно соглашался сюда, пока Авдей Калугин хворает. А он и не думает выздоравливать. Федот Артюхин отличался тем, что больше месяца ни на какой ра ­ боте выдержать не мог и начинал ежедневно жаловаться председателю: — Это разве жизнь? Что я, до смерти должен... — и так далее. И надоедал до тех пор, пока его не переводили куда-нибудь. Но сейчас Гри­ горий, кажется, даж е не слышал его жалобного голоса. .— Свежей травы положи в кошевку, — сказал Бородин, принимая вожжи. Однако путь председателя был пока недалек: от конюшни до дому. Въехав в ограду, Григорий остановился возле сарая, отпустил черессе­ дельник, бросил под ноги коню почти всю траву, что была - в кошевке, и вошел в дом. Не раздеваясь, лег на кровать, повернулся лицом к стене и леж ал так долго, часа три. Затем встал. Днисья начала было собирать в кухне на стол, но Григорий, не говоря ни слова, вышел из дома. Лошадь привычно стояла на том месте, где ее оставил Бородин. Снова затянув чересседельник, Григорий скрылся в сарае, снял со стены небольшую косу и привязал ее к ходку. Затем опять исчез в сарае. На этот раз подошел к дровяной поленнице и вытащил из-за нее обрез... Из деревни выехал не спеша. Сидя в плетеной коробке, он, как обы­ чно, угрюмо поглядывал по сторонам из-под надвинутой на самые глаза засаленной фуражки с высоким околышем. Но едва миновал бор, погнал лошадь, что есть духу, беспрерывно нахлестывая ее. Скоро спина от­ кормленного мерина залоснилась и с крутых боков начали отваливать­ ся клочья пены. Объехав кругом Волчью падь, Григорий натянул вожжи. Мерин пошел быстрым шагом, тяжело раздувая бока. Григорий, повернув го­ лову налево, внимательно оглядывал придорожные кустарники. Сразу же за ними начинались топкие болота, поросшие местами низким коря­ вым осинником, чахоточной ольхой с длинными ржавыми листьями, че­ рез которые петляла от деревни одна более или менее надежная тропин­ ка, известная очень немногим. Григорию эту тропинку показывал в свое время покойный отец. До> того как стать председателем, Бородин часто