Сибирские огни, 1958, № 2

7 Отшумели вешние воды, зазеленела земля, запестрели на лугах цве­ ты, не заботясь о том, что расцвели напрасно, что людям сейчас не до них... В доме Бородиных за это время ничего не изменилось. Бабка-стряпу- ха по-прежнему молча варила обеды и ужины, когда приходило время, молча ставила еду на стол и, так и не вымолвив ни слова, уходила прочь, а отец и сын молча ели. Пойдет ли теперь отец к Зеркалову или не пойдет— Григория мало беспокоило. Другими мыслями был занят его ум. Он помнил последний разговор с Терентием и целыми сутками ломал голову над тем, как выйти из создавшегося положения. И, кажется, придумал! Конечно, он был бы рад отомстить Андрею за все, но... обязательно ли самому наводить ка Андрюхин след? Ведь вот рядом есть человек, который... И мелькнувшая однажды мысль становилась все более ясной... Вечерами Григорий выходил посидеть на лавке, надеясь, что З ерк а ­ лов придет опять тем же путем, что и первый раз. Терентий не приходил. И когда уже зашевелилась в душе Григория надежда: «Может, не при­ дет, может — пронесет...», однажды увидел его в темноте сидящим на л а ­ вочке возле дома. Терентий не встал, когда Григорий приблизился к нему, д аж е не пошевелился. Только произнес коротко и угрожающе: — Ну?!! — Так я... Я ждал... Договориться бы надо... А в общем, конечно... куда ж е денешься от вас... — Ты не крути, сволочь!.. Может, ты думаешь, мы играем с тобой? Может, ты все еще думаешь, что в армию не призван?.. Григорий сел рядом на лавочку. Терентий чуть отодвинулся. — Ты обожди. Я, конечно, сделаю,— тихо начал Григорий.— Это только говорят, что, мол, нету пути туда, засосет любого, кто пойдет... Я все тропки знаю... почти не хуже отца... Он-то и вовсе вырос на болоте этом. Всю жизнь там , можно сказать, провел. Ночью может пройти его вдоль и поперек. С завязанными глазами и то проберется!.. Зеркалов удивленно взглянул на него: усмехнувшись, бросил через плечо: — Куда клонишь? Старикан, твой по дому-то ходит теперь — запи ­ нается. Григорий вздохнул и опять заговорил торопливо: — А я что? Не знаю, что ли? Я ведь к тому...— И, наклонившись к Зеркалову , зашептал еще быстрее: — Все сделаю, выведаю. И... и скажу отцу, где Андрюхины партизаны. А он уж не вытерпит, побежит. Ты не смотри, что он с костылем, он проводит вас. А мне самому нельзя дорогу показывать. Потому — объявлюсь. — Ну, и что с того? — спросил Зеркалов с насмешкой, хотя отлично знал , почему Григорий не хочет объявляться. Но Григорий на этот раз не заявил прямо, что боится, помялся и вымолвил, неожиданно для самого себя: — А зачем? Может, и еще когда пригожусь так же вот... Зачем лю­ дям знать, что я... — Гм...— промычал Зеркалов .— Ну... ладно... Но смотри! Если дело не будет сделано...— Он повернулся к Григорию и выдохнул ему прямо в лицо: — Тогда не надейся живым остаться!! Когда на следующую ночь все в доме стихло, Григорий осторожно встал, снял с гвоздя тужурку и вышел на улицу. С озера тянул холодный ветерок. Григорий медленно застегнулся на все пуговицы и осторожно, на носках, вышел со двора... Вернулся часа через четыре, мокрый от утренней росы, перепачкан­