Сибирские огни, 1958, № 2

ке отца с топором в руке, прилип спиной к стене. И только тогда зазвене­ ло, забилось под его узким лбом: «Ведь убьет! Убьет! Ему что?!». И в этом же миг за дверью раздалось: — Гри-и-шенька-а!!. Арина, увидев в окно, что муж кинулся за сыном с топором, растре­ панная, обезумевшая, выскочила из избы, со всего разбега ударилась мяг­ ким, дряблым телом в дверь сараюшки, которую Петр изнутри подпирал спиной, и осела на землю, заголосила тонко, пронзительно: — Люди добрые! Решит мальчонку, помо... Петр распахнул дверь, и Арина ввалилась в сараюшку, упала на уна­ воженный пол. Петр опять захлопнул дверь, опять прижал ее спиной и крикнул: — Не реви, дура! — И уже тише проговорил: — Вы что? В канда­ лы меня захотели? — Очнись, окаянный! Душегуб ты... — Д а замолчи ты! — Не соображая, что делает, Петр пнул жену но­ гой в лицо. Она вскрикнула, зажала лицо руками и, не поднимаясь, тонко, ж а ­ лобно завыла. Гришка понял, что самое опасное миновало, что к отцу возвратился разум. Однако он еще боялся пошевелиться. Стоя у стены, он переводил широко открытые глаза то на отца, то на мать. Отец часто и глубоко дышал, сильно вытягивая шею. Потом размах­ нулся и бросил топор в другой угол сарая. Глотнув слюну, Григорий при­ миряюще проговорил: — Зачем же, батя, так-то?.. Несколько минут длилось напряженное молчание. Потом опять тон­ ко начала подвывать Арина. — Эх, жизнь-то такая...— тоскливо проговорил вдруг Петр Бородин и медленно начал оседать на землю, скользя спиной по двери. — Вот, Гришенька, дожились мы...— зашептала Арина.— Господи, подумать только — человека решил из-за денег... Ведь он зельем опоил его сперва, а потом добил где-то... Петр сидел, странно поглядывая на жену, прислушиваясь. Но не пе­ ребивал, будто и не о нем шла речь. Пошатываясь, Арина стала подниматься с земли. Побрела в угол са­ рая, закрывая одной рукой разбитое лицо, подобрала топор и пошла к выходу. — Посторонись ты, дьявол,— проговорила Арина. Петр послушно отодвинулся. Сделался он вдруг каким-то мягким, по­ датливым, безучастным уже ко всему. Даже когда Арина, обернувшись в дверях, проговорила: «Пусть судит бог, коль не вытерплю и расскажу все людям»,— он только усмехнулся да качнул головой. Когда Арина ушла, отец и сын помолчали еще немного. Наконец Петр спросил: — Зачем зарыл... его? — Мать-то вот докажет, тогда что? — вместо ответа произнес Гришка. — Мать?.. А ты не докажешь? И снова не ответил Гришка, положил руки в карманы и вышел из сарая на свежий воздух. * * * Ночью Арина, лежа на скрипучей деревянной кровати, натужно, с кровью, кашляла, бормотала что-то в бреду. Петр, спавший на лавке, поднялся, зажег лампу.