Сибирские огни, 1958, № 2

какими клещами. Шляпку сорвешь, а гвоздь все-таки останется внутри. Разве вот — расколоть бревно надвое... Мечта была, но денег от нее не прибавлялось, сколь ни экономил Петр от заработков жены, сына, своих собственных. Иногда, отчаявшись, шел в деревенскую лавку, которую держал местный богатей Алексей Л о ­ патин, приторговывавший потихоньку и водочкой, напивался. - Но однажды, когда Бородин спросил по привычке бутылку в’одки, лавочник только угрюмо усмехнулся. — Что, нету? — недоверчиво переспросил Петр. — Есть, да не про твою честь. Запрещено теперь. Строго насчет это­ го... Война! «Тебе, черт пузатый, и раньше никто не разрешал торговать ей», — подумал Бородин. Несколько дней Петр Бородин ходил молчаливый, что-то соображая. Потом начал гнать в бане самогон и тихонько поторговывать им. Однако капитала на этом нажить было нельзя. Видя, что затея пу­ стая, Петр хотел уже разбить аппарат, тем более, что жена день и ночь скулила в уши: «Дознаются — пропадем. Сына-то пожалей...». Но тут появился в их доме цыган-коновал со своим кожаным мешочком. Краем глаза видел как-то Петр, что не только деньгами набит мешочек; колю­ чим ослепительным огоньком блеснуло однажды между грязных паль­ цев цыгана золото — не то часы, не то кольцо... И Петр тотчас смутно подумал: «Нет, не надо разбивать пока аппарат». Почему не надо — он еще не знал тогда. Он думал в ту минуту толь­ ко о том, что не будет самогонки — не заглянет больше цыган к нему в дом... А сейчас, сидя у окна и поглядывая на пыльную дорогу, Петр ра з ­ мышлял, что цыган снова приедет, обязательно приедет... Через дорогу напротив, у самой стены дома, расплавленным золотом горели под солнцем битые стекла, кололи, заставляли слезиться глаза. Но Петр Бородин смотрел на них, не отрываясь, не мигая, и, казалось, ни о чем не думая... 2 Цыган действительно приехал через месяц. Петр Бородин кинулся в сарай, где заранее припрятал бутылку са ­ могона для коновала, а рядом с ней небольшой пузырек с темной жид­ костью. Торопливо разрыл трясущимися руками солому. Бутылка была на месте, пузырек исчез. С минуту Петр сидел на соломе, растерянный, красный, пытаясь что- то сообразить. Потом тихо, потеряв неожиданно голос, позвал: — Арина!.. — И погромче: — Ари-ина!!.. Ж ена вошла в сарай с огорода. Завидев ее, старик молча встал, мед­ ленно, не разгибаясь, будто крадучись, пошел к ней. Глаза его сделались круглыми, остро поблескивали в полумраке. Молча схватил жену за гор­ ло крючковатыми пальцами. И уже потом прошипел: — Ты?.. С-стерва!.. — Брось... все... брось... Я его... в озеро... пузырек-то... от греха, — задыхаясь шептала Арина. Казалось, Петр с трудом выдавливает из нее по одному слову. — Ах, ты!.. Сука старая!.. А вдруг цыган не приедет больше? А? — Проп... пропадем ведь!.. — Где?! Задушу сейчас, коли правда в озеро кинула!.. — Правда... — У-у-о-о!.. — глухо завыл Петр и, не помня себя . от охватившей