Сибирские огни, 1958, № 2

•сложной. Ему предстояло уяснить те принципы, которые не стареют со време­ нем, которые позволяют выносить суж­ дение о явлении искусства независимо от того, в какую эпоху и в каких конкрет­ но-исторических обстоятельствах оно воз­ никло. Нужно было полемизировать со взглядами тех, кто изменение эстетиче­ ских воззрений людей в ходе историче­ ского процесса возводил в абсолют, в канон, согласно которому историчность мышления исключает объективность этого мышления, поскольку, скажем, че­ ловек социалистической эпохи не может якобы справедливо судить об искусстве античной эпохи. С. Товмасян признает объективный характер эстетических норм и критериев. Отнюдь не отвергая принципа историч­ ности мышления, а, наоборот, развивая его, он пишет: «Опираясь на критерий правдивости и идейности, как на основ­ ной методологический принцип в крити­ ческом анализе и оценке каждого кон­ кретного произведения или направления <в искусстве, марксистско-ленинская эсте­ тика должна применять этот принцип строго исторически» (54). Итак, правди­ вость — основной критерий оценки явле­ ний искусства, правдивость, рассматри­ ваемая с точки зрения народной правды, народности, глубины и широты охвата действительности, выявления в ней веду­ щих тенденций и сторон. Но искусство— это специфическая форма общественного сознания. И Товмасян объективность суждения ставит в зависимость не толь­ ко от идейного, но и от художественно­ го критерия. Единство идейной и худо­ жественной оценок— только такой сплав рождает объективное суждение как о ли­ тературном направлении в целом, так и о творчестве отдельного художника. Так ставится проблема, связи мировоз­ зрения и творчества. Утверждение С. Товмасяна о единстве логического и образного восприятия мира художником кажется нам нечетким в том смысле, что в понятие логического здесь скорее нуж­ но вкладывать представления о мировоз­ зрении художника, так как в прямом значении этих терминов стирается грань между искусством и наукой как специ­ фическими формами общественного со­ знания. Но сам ход рассуждений С. Тов­ масяна показывает, что это — скорее терминологическая неточность, чем пози­ ция автора. Проблема связи мировоззрения и творчества решается С. Товмасяном да­ леко не безупречно. Если пользоваться терминологией Чернышевского, то «поэ­ зия мысли» и «поэзия сердца» у многих художников не всегда совпадают. Так было у Толстого, так было у Достоев­ ского, художнический опыт, правдивость художнического мышления которых бы­ ли неизмеримо выше их мировоззрений. Вот почему произведения Толстого рож­ дали совсем не ту форму протеста, о ко- \ торой он мечтал как идеолог. Несколь­ ко аналогичная вещь произошла и с Го­ голем, который, говоря словами Черны­ шевского, «не предвидел, куда поведет... негодование», выраженное в «Ревизо­ ре». Выявление связи между мировоз­ зрением и творчеством означает непре­ менную художественную оценку, без ко­ торой невозможно суждение по этой про­ блеме. Между тем С. Товмасян подчас поверхностно представляет себе эту связь. Так, не поняв известного высказы­ вания Ф. Энгельса о Бальзаке из его письма к М. Гаркнес, С. Товмасян пи­ шет: «...Реальное противоречие сущест­ вовало не в романах Бальзака (?!), а между мировоззренческой основой (7) творчества великого писателя и субъек­ тивным мировоззрением (?) Оноре де Бальзака — представителя реакционной отживающей аристократии» (141). Здесь все спутано по существу вопроса. «Субъ­ ективное мировоззрение» — это же и есть мировоззрение художника. Оно, действительно, не выражало той правды, которую сказал художнический гений Бальзака. Но где же, как не в романах проявлялось это противоречие?! И разве мировоззренческая основа и «субъектив­ ное мировоззрение» художника не одно и то же. Так важная и сложная пробле­ ма сводится у С. Товмасяна к неверной и путаной формулировке. Между тем этот вопрос нашел глубокую разработку уже в трудах русских революционных демократов. С. Товмасян не сумел обоб­ щить их теоретический опыт, ограничил­ ся по преимуществу цитацией, не пошел вглубь, на что ему уже справедливо ука­ зывала критика. Между тем проблема объективных критериев оценки произве­ дений искусства не может быть решена до конца без внимательной и всесторон­ ней разработки вопроса о связи мировоз­ зрения и творчества. Видимо, здесь нужны еще новые поиски исследовате­ лей, обобщение и анализ материала, на­ копленного не только русской литерату­ рой до XX века, но и советским искус­ ством. IV . Р А ЗВ Е Д Ч И К И ИЛИ Р Е Г И С Т Р А Т О Р Ы ? Теоретическая работа только тогда плодотворна, только тогда может ока­ зать действенную, необходимую помощь работникам искусства и литературы, когда она непосредственно связана с ху­ дожественной практикой сегодняшнего дня, когда исследователь выступает в ро­ ли разведчика, прокладывающего искус­ ству путь в новые, неизведанные края жизни, а не регистрирует то, что уже яс­ но и понятно всем. Конечно, мы не хо­ тим сказать этим, что теоретик не дол­ жен обращаться к практике искусства прошлого. Но ясно, что всякое теорети­ ческое исследование должно быть мак­