Сибирские огни, 1958, № 2

видуализированное воспроизведение ре­ альных явлений и процессов), несмотря на то, что она, конечно, свойственна ис­ кусству (выделено здесь и далее мною— А. Е.), не является тем существенным специфическим признаком искусства, по которому мы можем отличать его от дру­ гих форм (разновидностей) общественно­ го сознания: она является формальным началом искусства» (54). В плане отде­ ления искусства от других форм общест­ венного сознания формулировка Буро­ ва, безусловно, верна. Но и сам он не отрицает, что образность мышления — характерная черта искусства, пусть «формальная», но существенная черта, свойственная именно искусству, а не ка­ кой иной форме .познания. И такая по­ становка вопроса была плодотворна, так как в ней, при всей узости ее и неполно­ те (неполноте, а не неправильности, ибо ошибочной она становилась только тог­ да, когда не констатировала образность мышления как характернейшую черту искусства, а сводила к этой черте всю специфику искусства), искусство отмеже­ вывалось от других форм сознания. А когда он заявляет: «...для нас не име­ ет значения, как автор понимает для се­ бя эти формальные категории, нам важ­ но, что он при этом определении искус­ ства игнорирует специфику объективно­ го содержания» (25), то такой способ рассмотрения материала не всегда при­ водит к нужным результатам. Он оправ­ дывает себя, когда Буров разбирает воп­ росы только этого содержания, и ока­ зывается не всегда объективным при оценке частных положений, более узких, но не ошибочных. Иными словами, нель­ зя с одной меркой подходить к явлени­ ям, имеющим разное содержание, ибо если Буров всегда имеет в виду в своих рассуждениях содержание искусства, то ряд критикуемых им формулировок го­ ворит только о форме его. Так, напри­ мер, чтобы доказать несостоятельность теоретических положений Г. Недошизи- на, Буров критикует его формулировки: «идея существует в произведении в об­ разе и через образ» (30), «идея сущест­ вует в искусстве в форме образа» (30), идеи в литературе «не могут быть выра­ жены только при помощи понятий» (26) и т. д., но ведь все эти формулировки и не претендуют на выводы о содержании искусства, все они правильны. В резуль­ тате же получилось, что в целом ценная работа Г. Недошивина оказалась зачерг кнутой в книге Бурова, хотел он этого или нет. Здесь критика действительно неправильного сомкнулась с отрицанием пусть частного, но справедливого. Недо­ оценка того положительного, что было в работах до Бурова в области изучения эстетики, вообще свойственна книге «Эстетическая сущность искусства». Подчас сам Буров решительно расхо­ дится с Плехановым и Чернышевским в определении образности мышления. Бу­ ров считает образную, конкретно-чувст­ венную форму мышления лишь- «фор­ мальным началом» в искусстве, никак не затрагивающим область его содержа­ ния. Происходит это, думаетсй, потому, что понятие содержания искусства часто подменяется у Бурова понятием предме­ та изображения. Но Плеханов никогда не вкладывал в понятие содержания представлений просто об объекте изо­ бражения, о предмете. Ведь в искусстве — это не просто предмет, взятый, сам по себе, а предмет осознанный, освещенный с определенной точки зрения, под опре­ деленным углом, особым способом вос­ принятый, осознанный специфическим только для искусства методом. Права Н. Дмитриева, когда она, критикуя Бу­ рова, говорит: «Специфика содержания зависит и от объекта и от способа, ко­ торым он познается, в совокупности. А эстетический метод познания — это и есть образность: она предполагает эмо­ циональное переживание... Если пони­ мать художественный образ не вульгар­ но, не упрощенно (не только как «общее через отдельное»), то нужно признать, что образность входит в содержание ис­ кусства, а не составляет его формальное начало...» («Сов. культура» от 25 авгу­ ста 1956 г.). Мы добавим к этому, что содержание без фор.мы, без образности, без этого «формального начала» попро­ сту не существует. Плеханов понимал, что не будь предмет осмыслен эмоцио­ нально, образно, то мы должны уже го­ ворить о другой форме, о другой разно­ видности общественного сознания, но ни­ как не об искусстве. Из сказанного здесь следует, что мысль об образности мышления как спе­ цифической черте искусства не может быть сдана в архив. Можно считать ее недостаточно развернутой, недостаточно охватывающей область содержания ис­ кусства, но расценивать её как неспра­ ведливую нет оснований. В этом плане позиция А. Бурова небезупречна. Но и «противники» А. Бурова подчас или впадают в некоторые крайности, или так выражают свою мысль, что порой трудно отличить, где кончается спорное и где начинается ошибочное. Наиболее категорично и прямо проти­ воположная концепции А. Бурова точка зрения высказана в книге Ан. Дремова «О художественном образе» («Советский писатель», 1956). В главе, которая так и называется — «Образность — специ­ фика художественной литературы», — говорится, что, поскольку наука и 'ис­ кусство две формы единого процесса от­ ражения мира, общность их «состоит прежде всего в том, что искусство и наука имеют один предмет (объект) (выделено Ан. Дремовым.— А. Е.). Ан. Дремов пишет: «С общефилософ­ ской точки зрения нет. оснований счи­