Сибирские огни, 1958, № 2

гическое раскрытие характера. Общими словами, сведенными до сухости фор­ мулы, говорится: Успех верней, чем нам труднее. Мороз силен, а мы сильнее. Ремонт окончен будет в срок. Стихотворение «Первая могила» по­ священо молодому шоферу-целиннику, который погиб в бескрайней степи, в по­ лынье, занесенной снегом. Необжитая, дикая степь — Неразумная сила. Трактора... На усадьбе совхоза Еще ни кола, ни двора. И одною из первых построек Стала эта могила. Здесь есть чувство, личная боль, есть характер, которого мы не ощутили в «Зимнем ремонте». Дальше следуют два «весенних» сти­ хотворения: «Синица» и «Гнездование». Герой не лишен тонкого восприятия природы, он замечает, как «солнце ка­ пает с осинки», место для своего «посто­ янного дома саманного» он хочет вы­ брать на берегу «всклокоченной» реки. В «летних» стихотворениях «Жимо­ лость» и «Лилия» оба цветущие расте­ ния сравниваются с любимой девушкой Гюльды. Осенью герой с грустью вспо­ минает о лете, о луге тюльпанов под ок­ ном («Воспоминание»), скорбит о том, что опять на полях-велики потери хлеба («Потери»), и от этого у него «снова сердце холонет в груди». И вот постепенно перед нами рисует­ ся характер Семена Бурыгина. По-види­ мому, парень это неплохой: любит при­ роду, нежно влюблен в Гюльды. Но в делах общественных наиболее ярко про­ является у него грусть, меланхолия («Первая могила», «Потери»), а радост­ ные чувства его относятся к солнышку, цветам, Гюльды. Вообще, ни один человек, кроме Гюльды (если не считать погибшего шо­ фера), не присутствует в стихах Буры­ гина, словно только они, двое влюблён­ ных, и существуют на целинных просто­ рах. Даже стихотворение «Отъезд на курсы», которое, судя по заголовку, должно быть исполнено общественного духа, ничего другого не содержит, кроме: Я немного взгрустну. Попрощаюсь, Вздыхая, Вспомню галочьи крики, Гвоздики, Весну... Расставаясь с тобою, моя дорогая, я немного взгрустну. Это чувство при расставании естест­ венно, но ведь не им одним все ограни­ чивается у живого человека. Грусть о любимой обязательно сплетается с меч­ тами, с какими-то радостными планами на будущее — ведь учиться едет чело­ век, расти! А Бурыгин только вздыхает. И никак не обогащается его характер, когда в одном стихотворении он заявля­ ет, что хотел бы изменить пушкинские строки и вместо «есть упоение в бою» воскликнуть: «Есть упоение в труде». Это отдает декларативностью, ибо мы так и не увидели Бурыгина в труде. И вот невольно закрадывается мысль, что Василий Журавлев сознательно, мо­ жет быть, полемически, сделал такую лирико-сентиментальную выжимку из характера своего героя. Хватит, дескать, железобетонных трактористов некотог рых газетных стихов! Но при чтении «тетради» Семена Бу­ рыгина властно и протестующе встают в памяти стихи Чекмарева, этого пред­ шественника наших нынешних целинни­ ков. Вот где личное и общественное были слиты воедино, вот где действи­ тельно горело «упоение в труде»1 И еще одна мысль рождается при чте­ нии журавлевского цикла: как обед­ няется звучание поэзии, как низводится благородная тема, когда мы пытаемся решить ее средствами лишь интимной да пейзажной лирики, когда уходим от граж­ данского пафоса! Это нисколько не луч­ ше лозунговой риторики в стихах, это две стороны одной медали, равно против­ ные большой поэзии. Остается добавить, что и песни Гюльды мало чем отличаются от стихов ее супруга. В них также присутствует только любимый да впоследствии еще сынишка Аяз-, они наполнены чувством одиночества до той поры, пока молодые люди не признались друг другу в люб­ ви, а позже в них господствует мотив семейного счастья. Нельзя сказать, что В. Журавлев во­ обще не создал художественные образы двух людей. Но какое отношение имеют эти образы к целине, к ее проблемам, к коллективу покорителей целины, ко­ торый складывается в победах и в трудностях? О целине нельзя писать так, как мы пишем, допустим, о каком-либо .старом колхозе Орловской или Тамбовской об­ ласти. Целина — это качественно новое явление не только в экономике, но и в характере советских людей. Мы часто упрекаем свою литературу за то, что мало создается у нас значи­ тельных произведений о рабочем классе и колхозном крестьянстве. Полностью этот упрек принять нельзя: даже в статьях, содержащих его, обычно пере­ числяется большое количество произве­ дений от «Поднятой целины» и «Цемен­ та» от «Страны Муравии» и «Трагедий­ ной ночи» до «Журбиных» и «Жатвы», до поэм А. Педогонова и М. Луконина. И все же этот упрек справедлив. У нас пишутся неплохие произведения о колхозах, которые постепенно растут и богатеют, о заводах, которые все боль­ ше набирают темпы в росте производи­