Сибирские огни, 1958, № 2

«кто во что горазд», состоит из чрезвы­ чайно колоритных типов, каждый из ко­ торых бросается в глаза, хотя в центре внимания находится, конечно, все время их «главарь». Остро комедийный актер Л. Двоеглазов блестяще разоблачает приемами гротеска этого мастера «дэ- лать варфоломээвские ночки». По залу долго прокатывается неудержимый хо­ хот, и это вполне закономерно, как за­ думанный автором пьесы контраст к тра­ гедийному напряжению предшествую­ щих эпизодов. Кстати сказать, этот дра­ матургический прием Вишневского ма­ стерски используется Двоеглазовым и в последнем акте (плен). В памяти зрителя останутся и возвра­ щающиеся -на родину офицеры царской армии, несмотря на совсем уж малую длительность их сценической жизни,— тем больше заслуга артистов Ф. Балаба­ на и А. Кандакова. К сожалению, талантливому артисту ■С. Хлытчиеву не удался образ команди­ ра корабля. Он умело и тактично подчер­ кивает аристократические манеры этого офицера-дворянина, предки которого слу­ жили еще царю Петру, но не очень убе­ дительно показывает происходящий в нем сложный психологический процесс. Случайно ли, однако, что в разговоре об «Оптимистической трагедии» до сих пор не был упомянут образ Комиссара? Нет, конечно. Надо учитывать, что этот, созданный своеобразнейшим талантом Вишневско­ го, образ столь сложен, что не много най­ дется актрис и в периферийных, и — прямо скажем — в столичных театрах, могущих с бесспорной убедительностью и полнотой решить такую задачу... Ю. Ганина, как мне думается, не принад­ лежит к числу этих немногих. В некото­ рые моменты спектакля она захватывает зрителя внезапно обретаемой ею правдой характеристики, но в целом не достигает той степени слияния с образом, при ко­ торой зритель говорит себе: «Верю». Напротив, зрителю приходится стара­ тельно уговаривать себя в том, что эта женщина действительно наделена огром­ ной внутренней силой и что она действи­ тельно способна «укротить» разнуздан­ ную и почти озверевшую толпу разло­ жившихся от анархической демагогии матросов. Комиссар Ю. Ганиной старает­ ся разговаривать с этой толпой тоном спокойного приказа или иронии (и это— верный замысел!), но ей недостает под­ линно волевых интонаций и той непоко­ лебимой убежденности, которая дается не только сознанием своей идейной пра­ воты, чувством ответственности перед пославшей ее великой партией, но и ин­ дивидуальными качествами сильного ха­ рактера . Сколько бы раз после премьеры ни прошел этот спектакль — для его даль­ нейшей и более полноценной сцениче­ ской жизни необходима очень большая доработка образа Комиссара. Ведь не может быть признан полноценным спек­ такль «Горе от ума», если с Чацким «не все в порядке», не может быть глубокого воплощения треневской «Любови Яро­ вой» без убедительного воплощения за­ главной роли! Вопрос решается только так. Вот почему и можно сказать, что увлекательная, ответственная и благо­ родная задача постановки «Оптимисти­ ческой трагедии» не может считаться пока решенной Алтайским драматиче­ ским театром. Есть только подступы к ре­ шению. И это уже хорошо, если... не кружит голову самообольщение, будто задача полностью решена. Тем не менее, не вступая ни в какое противоречие с вышесказанным, я хочу подчеркнуть, что само дерзание театра, сама работа над одним из замечательнейших явлений драматургии социалистического реализ­ ма не может пройти для творческого коллектива бесследно! Третья советская пьеса в гастрольном репертуаре театра — «Чудесный сплав». Строго говоря, это произведение нель­ зя назвать лучшим в литературном на­ следии талантливого советского драма­ турга В. Киршона — не все характеры выписаны здесь достаточно ярко, не все предложенные им сценические ситуации внутренне необходимы и оправданы. Од­ нако в пьесе несомненно наличествует сочетание заразительной веселости с вполне серьезной, значительной идейной основой, которая делает комедию В. Кир­ шона живой и сегодня. Алтайский краевой театр сумел это подтвердить. Смотришь спектакль, кото­ рый живо передает романтику «комсомо­ лии» тридцатых годов, смеешься и в то же время ловишь себя на мысли: а раз­ ве совсем уже нет в нашей среде людей, подобных киршоновскому Олегу, решив­ шему, что он все может сделать сам, в отрыве от коллектива, и заявляющему: «Я не люблю сажать деревья, которые не дадут тени мне»? Пережитки прошлого, как известно, обладают цепкостью. Индивидуализм, желание жить только для себя «воспи­ тывались» собственническим строем на протяжении тысячелетий. Величайшая революция в социально-экономических отношениях вызвала и величайшую ре­ волюцию в сознании сотен миллионов людей. Но разве не пытаются вести на нас атаки «идеологи» капитализма? И разве снята с повестки дня задача ком­ мунистического воспитания граждан, в частности, — и молодежи? Да, есть еще у нас молодые люди, на­ строенные «иждивенчески» и пытаю­ щиеся найти себе оправдание именно в том, в чем безуспешно искал его Олег из «Чудесного сплава». «Ведь револю­ ция уже сделана (сегодня они говорят: ведь война уже давно выиграна! — Б. Р.). Почему же мы и теперь должны думать о ком-то?». Жалкое оправдание.