Сибирские огни, 1958, № 2

В деревне лаяли собаки, визгливо кричала какая-то женщина, пла­ кал ребенок. Григорию казалось, что все звуки сначала долго плутали в черном сыром лесу и уже потом, обессиленные и отсыревшие, тяжело падали рядом с ним. Где-то застучала бричка, и скоро пароконная подвода вынырнула из леса. Григорий поднял голову, но тотчас опустил ее, отвернулся. В бричке, помахивая кнутом, стоял Тихон Пьянков. — Здорово! — крикнул Тихон. — Что ты — ни взад, ни вперед? И другим дорогу загородил... — Объезжай стороной. Тихон, пыльный, красный, с лицом, будто торопливо высеченным из ноздреватого кирпича, слез с брички, обошел вокруг накренившегося воза. — А ну-ка, бери колесо..: Не зевай только... Согнув ноги в коленях, Тихон подлез под воз. Лицо его из красного медленно превращалось в темно-багровое, согнутые ноги мелко задро­ жали. Когда ось приподнялась над землей, Григорий тотчас надел колесо. — Ну, вот и все...— Тихон рукавом пиджака вытер со лба испари­ ну, выступившую от напряжения, и добавил: — Хотя помогать-то тебе не следовало. Григорий и на это ничего не ответил, молча вставлял чеку. — Ну, иди, что ли, закурим, — проговорил наконец Пьянков, уса­ живаясь на краю канавы, размытой стекающими талыми водами. Гри­ горий нехотя подошел, взял из заскорузлых, плохо гнущихся пальцев Тихона кисет. — Ну и силища у тебя,— промолвил Григорий. — Ничего, есть пока, — согласился Тихон. — Урожай обмолотил? — Обмолотил помаленьку. — Почем с десятины взял? — Какая у меня десятина? — усмехнулся Григорий. — Соток пят­ надцать всего запахиваю, больше мне не поднять. Может, пудов восемь- десять всего собрал. Тут не разживешься. У меня и земля-то в низине. Попрела пшеница во время дождей. Нынче самый хлеб на высоких местах. Григорий говорил и сам удивлялся. Если бы час назад ему сказали, что он будет когда-нибудь сидеть вот так с Тихоном Пьянковым, покури­ вать как ни в чем не бывало и говорить с ним о хозяйственных делах — он бы только усмехнулся. Однако сидел вот. — Жить... конечно, везде и всяко... можно. Кот живет, и пес жи­ вет... Одному жрать в посуде дают, другому — в грязь бросают... — По­ медлил и добавил: — И опять же — один наелся — и на горячую печь. А другой на морозе блох из шкуры вытрясает... Кому что... — Кому что — это верно. Но вот ты... скажи-ка, ну кто ты есть на земле? — повернулся к нему Тихон. Григорий выжидал, не отвечая. — Кулак? — Вам видней... — Батька твой, правда, начал вроде влезать на мужицкую шею... -— будто сам с собой рассуждал Пьянков. — Помер вовремя — его сча­ стье. Д а и твое, пожалуй... — Ну?.. — А ты, Григорий, не жалей его. — Отец все-таки... — Ну, жалей, ладно, — согласился Тихон. — А дорожкой его не ходи. Зачем вон батрачку завел?..