Сибирские огни, 1958, № 11

Багажник, по-кучерски выпирая откормленный зад, намекал: «Если <5ы вы знали, сколько я вмещаю всякой всячины — бутылок коньяку, закусок, охотничьих патронов, подушек и плащей!» А зеркальная двер­ ца, медленно и чванливо открываясь, будто говорила: «Не всякого впу­ щу и выпущу, надо заслужить эту честь». Впрочем, Доржиев, просто ты еще мальчишка — прав Базарон и прав Лубсанов,— нельзя же в самом деле, глядеть на все глазами пио­ нера тысяча девятьсот двадцать четвертого года! Ну, вот, дверь «ЗИМа» распахнулась пошире, из «ЗИМа» выходит председатель колхоза Улан-Одона — человек, достойный черного, длин­ ного, блестящего «ЗИМа», и его хрустальных фар, и его могучих колес, я его поместительного багажника, и его зеркально-лаковой дверцы! Встречай же его по-дружески, председатель Улан-Шибири! Посмотри на Бато: кто еще в степи, кроме него, так легко, свободно, изящно носит роскошный бостоновый костюм? У кого еще бывают та ­ кие бритвенно-острые складки на брюках? А темно-зеленая велюровая шляпа с лихо загнутыми полями? А желтые, точно полированные полу­ ботинки на толстой каучуковой подошве? А галстук до того яркий, словно его сшили из крыльев бабочек! О чем ты думаешь, председатель Улан-Шибири? Почему тебе идут на память трудные комсомольские годы, когда вы, семнадцатилетние парни и девушки, строили первые колхозы в Голубой степи? И почему вспоминаешь осень сорок пятого года, когда во фронтовой шинели, про­ валявшись в госпиталях, вернулся ты в родную степь? Мальчишка ты еще, Чимит Доржиев! Сам Бато Аюшиев — широкоплечий, темнобровый, с ласково-важ­ ной улыбкой на красивом гладком лице,— подымается на крыльцо, про­ тягивая тебе руку. А за Аюшиевым неспеша выбирается из машины круглоголовый, круглоглазый и круглоротый человечек — заместитель председателя по животноводству; а за этим заместителем и другой — по полеводству; у него дряблое лицо в косых красных полосах, будто всю жизнь он проспал, уткнувшись лицом в железную кроватную сетку; а за ним — тощий и маленький колхозный зоотехник — близорукий, в очках; а вслед за зоотехником — новый улан-одонский агроном,— русский па­ рень с широким лицом и сонно-удивленными глазами... Скажите, пожалуйста, сколько людей вмещает этот «ЗИМ»: все начальство Улан-Одона влезло! Напоследок вываливается из машины немного помятый колхозный бухгалтер, он все время кашляет, дергает головой и озирается, точно хочет улизнуть и высматривает обратный путь к машине. И все они — руководители Улан-Одона — принаряжены как следу­ ет, не хуже Аюшиева: в костюмах, шляпах, при галстуках. Даже шофер — он остался за рулем — какой-то недоступный, величественный, ску­ чающий, независимый, и на нем тоже шляпа! Правда, она в каких-то маслянистых пятнах, а лента похожа на свалявшуюся тряпку, но все же это не обыкновенная кепка, не какой-нибудь картуз, а настоящая шляпа! Маловато вас, встречающих, на крыльце! Всего трое! Неказисто выглядишь ты, Чимит Доржиев, в мятом своем пиджаке, в брюках, з а ­ правленных в сапоги, и ты, зоотехник Базарон, в своем плаще поверх рубашки, и ты, бухгалтер Арсалан, со своей коротышкой-палочкой в руке! — Саингу! Саингу! — шумно кричат гости. Ого, они, пожалуй, уже хлебнули арахушки у себя дома! — Саингу! Мэндэй! — приветливо отвечают хозяева, пожимая гос­ тям руки.